Когда одиннадцать солдатиков во главе с капитаном скрылись за поворотом просеки, стали собираться в дорогу и хиппи. Старик не торопил их, он предчувствовал, что идти осталось недолго. И в самом деле, всего лишь через пару километров (идти по следам танков было одно удовольствие) просеку пересек неширокий ручей. Старик свернул по нему вправо вверх по течению и, пройдя еще метров пятьсот, объявил:
— Вот здесь, пожалуй, и заночуем.
После непродолжительного отдыха хиппи взялись за работу. Застучали топоры, запели пилы, один за другим валились стволы сухостоя, под деревьями вырос палаточный городок, загорелись костры, на которых варился скудный ужин. Козлодой занялся своим любимым делом — ловлей жаб-мутантов, из которых он варил суп с приправами. Большинство хиппи тошнило от этого супа, но Старик и Флавий, между прочим, им не брезговали. В центре лагеря развели особо яркий костер, вокруг него сложили четырехугольником бревна и "наиболее зрелая часть хиппи", как выражался Старик, с мисками и кружками в руках собралась, опять-таки пользуясь Стариковым выражением, "осмыслить пройденный опыт". Иногда такое осмысление затягивалось до утра.
— Итак, что мы имеем? — начал Старик, прихлебывая из кружки обжигающий желудевый кофе.
— По-моему, мы, прежде всего, имеем полную, стопроцентную безопасность, — отозвалась Лай-це, ровесница Старика. — Отныне нам нечего прятаться по лесам, ничего с нами не случится, мы защищены более чем надежно. И я совершенно не понимаю, для чего мне таскать этот тяжеленный автомат, хоть он меня и слушается. Убивать я, во всяком случае, никого не собираюсь...
— Даже если на твоих глазах будут насиловать женщину или убивать ребенка? — осведомился Старик.
Воцарилось долгое молчание.
— А все-таки мне интересно, почему у нас возникло это защитное поле, какова его природа и где его источник, — нарушил тишину Леший. — Я ведь на физика учился...
— Вопрос, типичный для ученого, — констатировал Старик. — А между тем, надо задавать вопрос не "почему"...
— А "зачем", — согласно кивнул Леший. — Я понимаю. Ну, зачем — это понятно. Но вот почему еще и оружие у солдат не стреляет...
— Опять "почему", — улыбнулся Флавий. — Да не "потому что", а "для того, чтобы" — чтобы эти несчастные, стреляя в нас, не убивали самих себя. А поле дано нам для защиты от холодного оружия или непосредственного физического воздействия.
— А вообще-то солдаты стрелять могут? Друг в друга? — поинтересовалась Ласка.
— А вот это мы сейчас узнаем, — неожиданно объявила Алка.
Секунду хиппи с недоумением смотрели на нее, а потом тишину леса вспорол оглушительный треск автоматных очередей. Били трассирующими, со всех сторон сверкали зеленые и красные полосы, образуя причудливые хитросплетения. Вот только мимо костра пока не просвистело ни одной пули.
— Ну, вот вам и ответ, — развел руками Старик. — Интересно, кто против кого на этот раз?
С треском ломая кусты, с молодецким "Ура!" к костру вылетели с десяток солдат.
— Старые знакомые! — расхохотался Флавий, потому что солдаты были уже с автоматами, но все еще без штанов.
— Да это эти! Чокнутые! Бежим, братцы! — истошно завопил кто-то, и столь же внезапно удалая атака сменилась поспешным отступлением.
На том берегу ручья послышалась немецкая речь, автоматный огонь стал гуще, трассирующие пули проносились теперь уже и над костром, не причиняя, впрочем, хиппи никакого вреда. Казалось, стрелял весь лес, но хиппи уже свыклись с новым положением дел, и невозмутимо продолжали ужинать.
С этого берега ручья к костру снова подбежали солдаты, и сопровождавший их офицер орал что-то насчет того, что он лично расстреляет трусов. Эти слова, по-видимому, относились к бесштанной команде. У костра они остановились, пораженные всеобщим спокойствием. Но замешательство длилось недолго, первым опомнился офицер, и так как офицер этот не распорядился открыть огонь по сидящим вокруг костра, хиппи заключили (вслух), что он был бедняжкой, а не дураком.
— Вы что, чокнутые? — тяжело дыша, спросил офицер. — Ну да, так и есть. Гасите костер немедленно, вас же перестреляют на фоне огня, как куропаток! Вы слышите? Кому говорю?!
— Осторожнее, милейший, — заворчал Козлодой и потащил что-то из-под ног офицера. — Суп прольешь. Садись лучше, отужинай с нами, чем бог послал.
— Совсем спятили! — схватился за голову офицер. — Ведь бой кругом идет! Ну, если до вас не доходит... Рядовые Иванцов и Максюта! Погасить костер!
Леший встал и легонько задел рядовых Иванцова и Максюту, ринувшихся было выполнять приказ. От этих легких прикосновений рядовые Иванцов и Максюта полетели в разные стороны, причем рядовой Максюта, будучи, как видно, хорошо обученным бойцом, еще в полете вскинул автомат и наверняка дал бы очередь по Лешему, если бы его оружие сработало.
— Ах, вы так! — вознегодовал офицер и хиппи, уже в который раз за день, услышали бесполезное щелканье пистолета.
— Ты, паренек, если хочешь воевать, воюй, — насмешливо сказал Старик, — а ужинать нам не мешай. Нам тут еще надо обсудить проблемы поважнее твоего дурацкого боя. Давай-ка лучше занимайся своими делами, а мы займемся своими...
Несколько мгновений офицер раздумывал, но тут совсем близко раздались отрывистые немецкие команды и, взмахнув пистолетом, с криком "За мной!" он бросился к ручью. Огонь в том направлении стал более плотным, и вообще, судя по всему, эпицентр боя сместился за ручей. Только редкие пули теперь прочерчивали свои бледные трассы в пределах видимости.
— Ну вот, теперь мы знаем, — подвел итог Старик, невозмутимо прихлебывавший свой кофе. — Друг в друга они стрелять могут. Да еще как...
Мимо костра в это время протащили раненого рядового Максюту. Рядовой Максюта извивался и хрипел.
— А жаль, — вздохнул Старик и поставил рядом с собой недопитую кружку.
— По-моему, теперь наше положение меняется, — произнес Флавий. — Раньше нашей задачей было в основном выживание. Но теперь, в связи с такими широкими открывающимися возможностями...
— Ну да, — с некоторой долей иронии, как всем показалось, произнес Старик. — Широчайшие перспективы безнаказанного уничтожения боевой техники. А интересно, легкое стрелковое оружие уничтожать кто-нибудь умеет, а?
Леший стал сосредоточенно смотреть на свой автомат. По контуру автомата вспыхнуло лиловое свечение. Леший напрягся изо всех сил, свечение стало еще более ярким и вдруг пропало.
— Нет, я лично не могу, — тяжело дыша, сказал он. — Вот баки с горючим, хоть с бензином, хоть с соляркой — это другое дело...
— Увы! — вздохнул Старик. — Мы, конечно, можем перемолотить изрядное количество танков, бронетранспортеров и иной дряни...
— Тем более что в ближайшем будущем все это на нас обрушится, — заметил Флавий. — Потерю пяти танков вояки наверняка постараются не оставить безнаказанной.
— Но конец войне мы этим не положим. Хотя, конечно, чуть-чуть приблизим его... Микрохирургия это...
— А кто хирург? — немедленно поинтересовался Флавий.
— Многоуважаемый Старик в роли скальпеля, — хохотнул Козлодой. — А ваш покорный слуга в роли тампонов и зажимов.
— Так кто же хирург? — Настойчиво повторил Флавий.
— Господь бог, — насмешливо сказала Синица. — А мы — преданные слуги божьи, на которых возложена особая миссия. Нет бога, кроме Аллаха и Старик Стрэйнджер — пророк его. Се сын его возлюбленный, внимайте же ему. Сейчас он нам объяснит, почему господь избрал такой малоэффективный способ положить конец войне. А мы, под зеленым знаменем пророка...
— Синица, ты же прекрасно знаешь, что идея бога-творца и вседержителя вселенной, идея Ишвары чужда мне, — устало сказал Старик. — И вообще, за те почти тридцать лет, что я тебя знаю, ехидства у тебя ничуть не убавилось, что, между прочим, отнюдь не говорит о твоем духовном росте.
— А может быть, не стоит пререкаться, друзья? — мягко предложила Лай-це.
— Нет, — вскочил на ноги Леший. — А все-таки, каков механизм всех этих чудес? Ведь если появление защитного поля еще можно объяснить закономерностями потока-дао... да и то с натяжкой... то отказ в действии оружия, если оно направлено против нас — это вообще ни в какие ворота не лезет! Да и поле... — он взволнованно ходил взад-вперед перед костром. — Ладно, мы за свою... черт, не люблю громких слов... праведность вознаграждены такой защитой. А танкисты, которые присоединились к нам? Ведь их поле тоже защищает, я проверял. Они что, тоже ангелы? Или, так сказать, приобщились к лику святых? Ну, черт с ним, с полем, в конце концов, наверняка есть какой-то физический механизм его возникновения. Это я себе, по крайней мере, могу представить. Но оружие, которое срабатывает или не срабатывает в зависимости от того, на которого оно направлено...
— Господь бог решает в каждом конкретном случае, взорвется капсюль у патрона, или нет, — сказала настырная Синица.
— Так кто же хирург? — в третий раз спросил Флавий, настойчиво глядя в лицо Старику. — Ведь это же явное вмешательство разумной воли!
— Да, — согласился Старик. — Вмешательство. Только воли недостаточно разумной, чтобы разом положить конец войне. Или, вернее, недостаточно осведомленной.
— Возгордитесь, о братья мои! — провозгласил Козлодой. — Кто-то из высших духов взял нас под свое покровительство. А благодаря своей недостаточной осведомленности, о которой мы только что слышали, он распространил свою благодать свою также на пьяницу и бабника Козлодоя, чем я, вне всякого сомнения, польщен. — Козлодой театрально приложил руку к сердцу и раскланялся.
— Высшие духи, — задумчиво произнес Флавий. — В этом что-то есть. Да только вот ни разу в жизни не видел я высших духов и не общался с ними. А кто-нибудь видел? Вот ты, Старик?
— С высшими духами я не общался и сильно сомневаюсь в их существовании. Но вот с кое-кем повыше общаться мне приходилось. Иногда.
— Не иначе, как с Отцом его небесным, — подхватила зловредная Синица. — Но если ты Христос, Сын Божий, то преврати эту воду, — Синица высоко подняла свою кружку, — в вино, и тогда мы уверуем в тебя!
— А вот это уже называется обыкновенным хамством, — негромко сказала Лай-це.
— Да нет же, — засмеялась Синица. — Разве ты забыла: не судите... Мы же в потоке, в Дао, и если бы это было хамством, мне бы сейчас кирпич на голову свалился или еще что-нибудь в таком роде. Не обижайся, Стрэйнджер, ты же знаешь, я любя...
— Знаю, — улыбнулся Старик. — А насчет обиды — я уже давно позабыл, когда обижался на кого-либо. Так вот, — он не спеша набил свою трубку. — Представьте себе человеческое тело с его отдельными органами. В каждом органе происходит постоянный процесс объединения и распадения клеток. И ассимиляция, и диссимиляция одинаково необходимы — Старик пыхнул трубкой, — для нормального функционирования органа. Но когда процессы распада увеличиваются до величины, угрожающей работе органа, что испытывает человек?
— Боль!
— Совершенно верно, он испытывает боль. А теперь вообразите, что все клеточки, образующие орган, разумны... Впрочем, скорее всего, они и в самом деле обладают некоторой толикой разума, но это сейчас не важно. Так вот, клетки живут по законам функционирования органа и называют их, естественно, законами природы. Но вот орган заболел, и человек — обычный человек, не хиппи, конечно, — обращается к врачу или сам начинает лечить себя какими-то таблетками. Что происходит, по мнению клеток?
— Происходит чудо! — подскочил Флавий. — Внешнее воздействие, таблетки там или скальпель, нарушает привычный для клеток ход вещей, который они полагают естественным!
— Так вот и наша Вселенная, наш космос — это живой организм, все элементы, органы и частицы которого, люди в том числе, взаимосвязаны. В последние годы разъединение людей превысило их объединение, и наша Вселенная ощутила это как боль... И вот, наконец, начала лечить себя. Долго же я этого ждал... Можете называть ее богом, но это совсем не тот бог-творец и управитель мира, о котором толкуют традиционные религии, и он отнюдь не всеведущ. Для себя я называю Вселенную Вайрочаной, или иначе Маха-Вайрочаной, это имя Будды, тело которого объемлет космос по учению древней японской школы Сингон.
— Все сходится! — восторженно завопил Леший. — Черт возьми, это прекрасно укладывается в картину современной космологии! Эх, жалко, что вы не физики... Так вот, каковы признаки живого организма? Во-первых, он возникает из некоторой первоначальной простой и однородной субстанции, которая потом, на стадии зародыша, в процессе развития усложняется, дифференцируется внутри себя, образуя все разнообразие органов. Но об этом же говорит и космология с ее теорией Большого взрыва — о том, что все многообразие звезд и галактик образовалось в результате колоссального взрыва первоначального сгустка горячей сверхплотной материи!
— А была еще в древней Индии концепция первичного яйца... — вставил Старик.
— Да-да! Только ошибкой космологии было полагать, что вся масса Вселенной была сосредоточена в этом взорвавшемся сгустке. Такое предположение приводило к тому, что в начальный нулевой момент времени существования Вселенной конечная масса была сосредоточена в бесконечно малом объеме, для чего пришлось вводить специальный термин — сингулярность, то есть неопределенность, получалась бесконечно высокая плотность материи... И тут весьма кстати сказать, еще об одном признаке живого организма об обмене веществ с окружающей средой. Не знаю, как это было в младенческом состоянии Вселенной, или, если хотите, Будды Маха-Вайрочаны, но сейчас все происходит именно таким образом. Отработанная материя выбрасывается вовне через черные дыры. Слыхали о них? Это такие сверхмощные гравитационные образования, попав в которые вещество никогда не сможет вернуться обратно. Как показывают расчеты, вещество из них попадает в другие Вселенные, через бесконечно большой по нашему отсчету промежуток времени. Ну, расчеты — расчетами, со временем — вообще темная история... А вот приток материи в нашу Вселенную осуществляется через ядра галактик... да даже, может быть просто через звезды! Ведь до сих пор науке не известен источник их энергии. Полагали, что там идут термоядерные реакции, но эти реакции должны сопровождаться колоссальным выделением нейтрино — это такие элементарные частицы... Так вот, до самой войны пытались обнаружить поток нейтрино, идущий от Солнца — и не обнаружили! Значит, термоядерные реакции на Солнце не идут!
— Так выходит, Вайрочана, чтобы вылечиться, то есть положить конец войне и нормализовать работу своего органа под названием "человечество", решил воспользоваться нами, — задумчиво произнес Флавий. — Ты, Козлодой, не так уж далек от истины со своей шуткой насчет скальпеля. Но приходится признать, что Вайрочана не слишком-то осведомлен о наших делах, иначе он придумал бы что-либо более эффективное...
— А ты, Флавий, хорошо осведомлен о работе каждой клеточки своего организма? — тут же сказал Старик.
— Но ведь Вайрочана разумен! — отважилась высказаться Ласка. — Надо только придумать способ прекратить войну, как-то связаться с Вайрочаной и передать ему!
— Милая моя, он сверхразумен, — улыбнулся Старик. — Никто из нас не может представить себе сверхразум. Мы настолько же разумны по отношению к нему, насколько составляющие нас клетки разумны по отношению к нашему сознанию. Ты можешь представить себе, что одна из твоих клеток передает тебе разумное послание? А если и передает, уверена ли ты, что сможешь его прочитать?
— Так что же, связаться с ним никак не возможно? — растерялась Ласка.
— Способ есть, он стар, как мир — это медитация. Человек может подключаться к сознанию Вайрочаны. Но подключаться к нему и обратить его внимание на себя — вещи далеко не равнозначные и далеко не равноосуществимые. Допустим, мы придумали способ покончить с войной, облекли его в логическую форму. Но ведь логика Вайрочаны совсем другая! Мы не знаем, какими категориями он мыслит, потому что не знаем, каков тот мир, в котором он живет и действует. Законы природы, логика того мира, который нам известен — это всего лишь законы функционирования самого организма Вайрочаны. А что за его пределами? Кто в силах выразить это в словах, отражающих лишь этот мир? Правда, есть люди, полностью подключающиеся к логике Вайрочаны, но при этом они практически дезориентированы в обычной жизни, их причисляют к шизофреникам. На его логику нам выходить нельзя — это чревато необратимыми патологическими изменениями психики. Проще и безопаснее подключиться к эмоциональной сфере сознания Вайрочаны, это, видимо, и есть блаженство, мистический экстаз медитации. Но таким образом информацию не передашь. Есть еще интуиция. Это настройка на высшие сферы сознания Вселенной, она, в частности, ведет нас, помогая оставаться в потоке-дао. Но вот попытаться повлиять своей интуицией на интуицию Вайрочаны...
— А если попробовать коллективно, — ведь коллективная медитация колоссально превышает по своей мощности индивидуальную, попробовать коллективно передать Вайрочане некий образ, не пользуясь логикой, словами? — предложил Флавий.
— Беда в том, что образ, — а это, надо полагать, визуальный образ, да, Флавий? — он тоже насквозь пропитан логикой. Это, к сожалению, не многие понимают... Но, вероятно, Вайрочане легче будет расшифровать его, учитывая, что на нас, по-видимому, обращено особое внимание. Над этим стоит подумать... А теперь, пожалуй, пора и спать. И эти как раз со своим боем ушли далеко... Завтрашний день мы, пожалуй, посвятим выполнению программы Вайрочаны. Выберемся из леса в поле, на открытое пространство, и постараемся сконцентрировать на себе внимание военных. Ну и нудная же будет работенка, ведь взрывать технику вместе с людьми мы не можем себе позволить, надо будет заставлять солдат покидать ее... хотя самолеты, наверное, можно рвать прямо в воздухе, летчики сумеют катапультироваться. Слава богу, — или, если хотите, слава Вайрочане, — у нас не один только Леший умеет взрывать взглядом. Кстати, Леший... У нас осталось совсем мало продуктов, этак придется всем козлодоев суп хлебать, а тут километрах в десяти был небольшой городок, настолько небольшой, что на него вряд ли стали тратить атомную бомбу, разве что нейтронной не пожалели. Еще год назад там был засекреченный склад продовольствия... ну, сам знаешь, почем нынче секретность. Возьми с собой парочку автоматчиков... Лай-це, мне почему-то кажется, что тебе было бы особенно полезно поучаствовать в этом... да десяток молодых ребят покрепче, с пустыми рюкзаками. Может, и принесете что-нибудь.