...Под обжигающими лучами солнца четырнадцать хиппи шагали вверх-вниз, вверх-вниз по сильно пересеченной местности. "Лагерь-приманка", как называл его Старик, остался далеко позади, там периодически грохотало и бухало, а если обернуться, то можно было увидеть яркие вспышки самолетов, взрывавшихся в небе один за другим. До городка оставалось, судя по расчетам, менее километра. Справа, с востока, доносилась отдаленная канонада, похоже, это действовала дальнобойная артиллерия, обстреливавшая какую-то неведомую цель. Кругом валялись искореженные остовы танков и бронетранспортеров, судя по ржавчине, валялись они тут уже не один год. На пути то и дело попадались воронки от крупнокалиберных снарядов, они уже давно осыпались, и на дне их стояла затянувшаяся ряской вода.
Впереди шли Леший, которого Старик на всякий случай снабдил биноклем, Лай-це и Слэйд с автоматами. Ласку Леший с собой не взял, как она ни просилась, потому что в случае удачи обратно предстояло нести очень тяжелый груз.
— А ведь Флавий был не совсем прав, найдя удачной шутку Козлодоя насчет скальпеля, — неожиданно заговорила Лай-це, обращаясь к Лешему. — Скальпель — это грубое постороннее вмешательство. А в случае с нами — это исцеление больного органа за счет его собственных внутренних сил, создание благоприятных условий для существования и роста здоровых клеток. Это лучше для организма, ведь скальпель или таблетки всегда дают кучу непредвиденных побочных эффектов.
— Давай только не путать интересы Вайрочаны и интересы человечества, — сказал Леший, перекидывая автомат на другое плечо. — Это ведь не совсем одно и тоже, хотя где-то там, в высших сферах, они, конечно, согласуются. Вайрочане, надо думать, ничего не стоит потерпеть этак лет двести, а то и пятьсот, пока, как ты выражаешься, здоровые клетки не победят больные. Но не слишком ли это большой срок для людских страданий? Нет, человечеству нужна какая-то другая терапия, более эффективная. Хорошее предложение было насчет попытки коллективно передать Вайрочане образ, который мог бы положить конец войне. Только я вот пока не представляю себе, что бы это мог быть за образ...
— Образ генералов и адмиралов, стройными колоннами марширующих к реке топиться, — мрачно пошутил Слэйд. И вдруг остановился. — Леший, смотри!
На вершине холма, по всей вероятности, последней гряды, отделявшей хиппи от города, появились черные точки. Леший приник к окулярам бинокля.
— Ничего не понимаю, — спустя пару минут сказал он, опуская бинокль. — Человек пятнадцать, причем большинство в штатском, и все вооружены. Все стоят к нам спиной, вероятно, разглядывают городок. Вот, посмотрите сами.
Бинокль пошел по рукам.
— А вон чуть левее и ниже у них и бронетранспортер стоит, обнаружил один из хиппи. — Открытый. Машина старая, давно снятая с вооружения. Действительно, ничего не понятно.
— Может быть, это такие же, как мы? — сказала Лай-це. — Не хиппи, конечно, но те, кто не хочет воевать?
— Дезертиры, что ли? — предположил Слэйд. — Воображаю, на что способен дезертир, не подвергавшийся нашему влиянию. Боюсь, что обитателям городка придется туго, если, конечно, там вообще кто-либо живет. Ты, Леший, грохнул бы их БТР на всякий случай. Если свои люди — после сочтемся обидами. А вот если...
Леший пребывал в некоторой растерянности.
— Ведь пока они не сделали ничего плохого... — нерешительно сказал он.
— А жители в городке есть, — сообщила Лай-це. — Я отсюда чувствую.
— Ну и натворят же эти друзья с оружием там дел, если мы вовремя не подоспеем, — сказал Слэйд, глядя в бинокль. — Леший, пошевеливайся, они уже всей толпой двинули к БТРу!
— Ну, раз ты так считаешь... — Леший пожал плечами и мельком глянул на серо-зеленое пятнышко, каким без бинокля казался бронетранспортер. Донесся негромкий хлопок, над гребнем вспучилось облачко черного дыма.
— Ого, как они забегали! — сообщил Слэйд, не отрываясь от бинокля. — Остановились, совещаются... Уходят! Уходят за бугор!
— Автоматы в рюкзаки! — скомандовал Леший. — Давайте в темпе к городку. А эти друзья пусть решат, что у нас нет оружия. Вперед!
Минут через сорок хиппи выбрались, наконец, на гребень. Пот лил с них ручьями. По ту сторону раскинулся городок, в нем было не более двух десятков полуразрушенных домов, за городком в низине протекала небольшая речушка, и люди там, несомненно, жили, на веревках между домами сушилось белье. Однако на улицах не было ни души, даже странные личности с автоматами куда-то испарились. Но пока хиппи стояли, размышляя над увиденным, снизу донеслась короткая автоматная очередь, и тогда Леший скомандовал:
— Бегом вниз!
Через двадцать минут, не встретив никакого сопротивления, они ворвались в городок и, тяжело дыша, остановились на центральной площади. Площадь была пуста, ни одного лица не выглядывало из окон.
— Руки, — выйдя из-за угла ближайшего дома, неторопливо проговорил невысокий человек в обмундировании без знаков различия и с автоматом. Рукава у него были закатаны и на запястьях виднелась густая татуировка. — Руки поднимите... Эй, Рыжий, — крикнул он куда-то назад, полуобернувшись через плечо. — Взгляни-ка, это вроде из ваших, что ли?
Из-за того же дома выбрался еще один автоматчик, обвешанный бисерными украшениями и с огромной рыжей шевелюрой.
— People! — закричал он, раскинув руки и как бы желая обнять всех разом. — Откуда вы? Кукер, опусти свою пушку, это же свои! Я-то думал, что все хиппари при нас обитают, а оказывается... Салют, people!
— Ну, салют, — осторожно отозвался Леший. — А вы-то где обитаете?
— Да тут километрах в семи, у нас там плантации. Сюда заскочили за хавкой... ну, и еще кое за чем. А вы где...
И тут на весь городок раздался пронзительный женский вопль. — Что здесь происходит? — резко спросил Леший и стремительно двинулся к Рыжему. Кукер проворно вскинул свой автомат.
— Ну что происходит, что происходит... — отступая на шаг и оглядываясь, пробормотал Рыжий. — Ну, повеселиться ребята решили. Обычное дело...
Леший ухватил Рыжего за руку и вывернул ее к себе. Локтевой сгиб Рыжего был густо усеян многочисленными точками от уколов.
— Так вот какие у вас плантации... — проговорил Леший, в то время как Кукер судорожно нажимал спусковой крючок своего автомата.
— Мама! Мамочка!
С отчаянным воплем через площадь бежал малыш лет четырех, и в то время как от легкого толчка Лешего Рыжий кувырком покатился по земле, Кукер резко прыгнул назад и вбок, ухватил бегущего малыша и приставил ему нож к горлу.
— Так вот как вы здесь развлекаетесь... — глядя в одну точку, проговорил Леший, тогда как Кукер неторопливо командовал:
— Так, рюкзаки на землю... На землю, кому говорю... иначе этому пацану не жить... Так, пустые вроде... Эй ты, баба, тебе что, особое приглашение нужно?
Он не прикрывался малышом, уверенный в своей полной безнаказанности. Он держал его сбоку, приставив к горлу нож. Это позволило Лай-це выстрелить, нащупав спусковой крючок сквозь тонкую синтетическую ткань, не вынимая автомата из рюкзака.
— Предсказывал же мне Старик, — вздохнула Лай-це, в то время как Кукер бился в предсмертных судорогах, а малыш сидел рядом и горько плакал. — Хорошо, что я взвела затвор еще тогда, когда Леший велел спрятать автоматы.
— Саша, Сашенька мой! — к малышу через площадь бежала женщина в полуразорванном платье.
... Еще на дальних подступах стало ясно, что "лагерь-приманка" поработал основательно. Поле было густо усеяно неразорвавшимися бомбами и искореженными грудами металла, в которые превратились рухнувшие самолеты. Палатки стояли на небольшом холме, так что их было видно издалека, а холм окружала изуродованная техника. К сожалению, свой бинокль Леший отдал Лай-це и Слэйду, оставшимся в городке на случай нового нападения разбойничков, так что разглядеть подробности было нельзя, но ясно было, что лагерь цел, чего и следовало ожидать. Что касается Лай-це, то она первой проявила инициативу остаться, а Слэйд обнаружил в одном из домов настоящий рояль "Бехштейн" и тоже ни за что не пожелал уходить. Хиппи помогли Слэйду выкатить рояль на площадь, так что сейчас в городке, наверное, шел концерт.
— А зря мы не уничтожили всю эту банду, — проговорил Леший, порывисто дыша под тяжестью огромного рюкзака. — Всего лишь пять человек положили... Рыжего вон отпустили. Они вернутся, это, как пить дать, жрать же им там нечего на ихних плантациях, кроме своего мака.
— Ну, если вернутся, наши им устроят достойную встречу, сказал один из хиппи. — Леший, а это что такое?
На пути у них, зарывшись наполовину в землю, лежало металлическое яйцевидное тело, от него тянулись перепутанные стропы, ветерок лениво перебирал парашютный шелк.
— А это, пожалуй, атомная бомба, — сказал Леший. — А то и водородная, уж больно здоровая. Надо же, не пожалели... Хорошее дело провернул Старик с ребятами. Вояки, видать, на сегодня угомонились, получили всласть. Боюсь только, что они больше к нам не сунутся, надо как-то в наступление переходить, что ли?
Еще через полчаса стало видно, что вокруг лагеря опоясывающим кольцом стоят хиппи, а на самой верхушке холма с десяток человек сидят в позе лотоса.
— Медитируют, — удовлетворенно хмыкнул Леший. — Советуются с Вайрочаной, надо полагать.
Внезапно его рюкзак, также как и рюкзаки других хиппи, свалились с плеч на землю. В воздухе остро запахло консервами. Хиппи в недоумении остановились — оказалось, что куда-то исчезли металлические застежки, крепившие к рюкзакам лямки. Автомат Лешего вдруг прогнулся, вися на ремне, как будто он был сделан из пластилина, контуры его оплыли, и блестящими каплями он стек на землю, образовав сверкающую лужицу.
— Что делается, — растерянно сказал Леший и похлопал по своему рюкзаку. Вместо твердых консервных банок его рука ощутила какую-то мягкую, упругую массу.
Кольцо искореженной техники вокруг лагеря потеряло свои четкие очертания, оно стало оплывать, таять, и, в конце концов, растворилось, превратившись в сплошную сверкающую реку.
— Металл течет! — улыбаясь, закричал Леший. — Весь металл, видите? Это же конец войне, черт побери! Вот, значит, какой образ наши решили передать Вайрочане — образ плавящегося металла! Воображаю, однако, как сейчас чертыхается старина Слэйд, обнаружив, что в его рояле нет больше струн! Да-а, побочных эффектов хоть отбавляй...
— Как же теперь, к примеру, срубить дерево? — спросил кто-то.
— Да что там дерево! Это же перелом хода всей цивилизации! Но теперь людям, чтобы выжить, придется объединяться, да еще как! Ну и кашу мы заварили...
А навстречу им бежала Ласка, и еще издали стало слышно, как она кричит:
— Леший, Леший! Ты знаешь, что сказал Старик? Он сказал, что у нас с тобой будет ребенок! Конец Калиюге!

Минск - Москва
1987-1991 гг.