Когда я ее впервые увидел, хвост у нее уже отмер. Уши отмерли. И отмерли четыре соска. В двух еще теплится жизнь, но они теряют чувствительность. Видимо, отомрут.
У нее тонкие ребра. Тонкая кожа. Тонкие волосы. И достаточно тонкий нюх.
Она с трудом поднимается, но опускается легче. Запахи носит в подмышках. Когти, по-прежнему, вонзает в плоть.
Впрочем, многие запахи она уже не различает.

1996

У одной — хвост пополам, и хоть бы что. А у другой — надвое. И тоже ничего.
А у некоторых вообще нет.
И хоть бы хер.

(... ей мама сказала совсем по секрету тайные мысли; а маме сказала бабушка; не знаю откуда узнала она; а та рассказала дочкам;
дочки это запомнили и рассказали внучкам; внучки это запомнили и передали дальше...)
Они нас ловят сетями, прижимают к груди и ласкают. Заживляют нам раны, кормят и гладят, и кладут нас с собою в постель. Но стоит лишь нам ослабнуть, они отсекают нам головы. Потому что — подозреваем. И мне не совсем понятно, почему мы еще живем.
(Я думаю, что я жив, поскольку еще способен писать.)
Брат, любимый! Потрогай мой воротник!

1995

Жил мужик со своей хозяйкой. Был у них дом, у дома — двор, на дворе — дерево. На дереве птичка жила, во дворе — собака, в доме — кот.
Вышел кот погулять. Кинулась собака за ним, хозяйка за собакой, птичка от кота. Да с испугу хозяйке на нос капнула.
Рассердилась хозяйка, да и отругала мужика. За собаку, за кота, за птичку, и за все, на чем свет стоит.
Тут и мужик рассердился. Купил бутылку, и выпил. А бутылкой соседу въехал.
Да и еще надо было дать...

Шел Петух по огороду.
Морковку увидел.
— Здравствуй, Морковка.
— Здравствуй, Петух.
— Что делать будем?
— Морковки ись.
— Дура ты, — сказал Петух.
— И ты дурак, — сказала Морковка.
Пошел Петух в капусте копаться. А Морковка перья распушила.
Хозяин пришел. Петуха сварил, капусту заквасил, морковку в погреб уложил.
Тощ петух, мелка морковка, капуста квасится.

В общем-то, жили скромно.
Старуха, бывало, почистит картошку, да отвлечется на что-нибудь. Дед нарочно ее отвлекал. А сам возьмет картофелину, шелухой ее сызнова обмотает, каждый глазок на свое место воткнет и положит обратно в картофельный ящик.
Старуха спохватится потом:
— Я же картошку варить хотела!
— Э-э, — говорит дед, — совсем, бабка, памяти у тебя не стало. Картошку-то съели уже. Вон и кастрюля стоит помыта.
— Да как же так? — удивляется старуха.
— Да вот и не знаю, — отвечает дед.
На другой день старуха опять картошку чистит.
— Глянь-ка, дед, — говорит, — кожура вроде как сама с картошки спадает.
— Это сорт такой, — говорит дед. А сам уж придумал, чем старуху отвлечь. Снова шелуху намотал, глазки на место воткнул, да в ящик сунул.
Так до новой картошки год и дожили.
А там все сначала.
Да ведь иначе и не проживешь.

1995