Сказки среди нас. Сказки есть вчера, видны сегодня и первыми уходят в завтра, облегчая дорогу нам. Сказки бывают из песка и воды, из сладкого праздничного теста и луны, плывущей по реке. Из ежей и камышей, птиц и цветов, из тумана и грецких орехов с медом. Из снов, дождя и огня. Из касторки и скучных наставлений, из неверия и уксуса сказок нет.
Мы приходили в этот мир, и сказки встречали, заботились о нас. Взрослея, мы забывали о них, сказки никого не позабыли. Сказки среди нас, сказки с нами. Вот здесь.
Здесь был вечер, дул ветер, шел дождь. Вода в реке поднялась — так всегда происходило в этом городе при юго-западном ветре. В химчистке на набережной в доме номер семь жившие здесь игрушки готовились торжественно отметить день рождения куклы Анны-Елизаветы. Тут вы должны узнать; не все игрушки, находившиеся в химчистке, проживали здесь постоянно. Большинство из них — те, которых сложили на столе, — ждали, когда придут хозяева и заберут их. Они всегда сидели на столе и высматривали хозяев в окно. Они очень боялись потеряться, поэтому никогда не слезали на пол — чрезвычайно опасались заблудиться или провалиться в какую дырку — очень хотели, чтобы хозяева поскорей забрали их обратно. Это ведь так страшно для игрушек оказаться ничьими, ненужными, не правда ли?
Анна-Елизавета была ничьей куклой. Заяц, Часто Висевший На Ушах, давно уже стал сам по себе. Медведь, Называвший Себя Винни-Пухом, в незапамятные времена был выброшен на помойку, потому что совсем истрепался. На помойке его обнаружил Капризный Кот и привел в химчистку — хоть какой-то приют. А Капризный Кот с рождения не играл с детьми. Его и в магазин не отправили — никто бы не купил — и с фабрики никто не украл, он так просто завалился куда-то. У него были здоровенные круглые висячие уши, короткий хвост, разноцветные глаза и колючие усы. Про Капризного Кота сказали на комиссии, что он не годится для детей, что он некрасив и неприятен. Кот не спорил и добровольно отправился на помойку. Потом на другую. Затем забрел в химчистку и прижился, не оставляя, впрочем, привычки посещать помойки. Что там новенького случилось, интересного? И бабах — медведя нашел.
Этих четверых игрушек не прогоняли из химчистки, хоть они и были ничьи, потому что за них заступалась одна добрая женщина, работавшая там. Она ласково разговаривала с игрушками, чистила Медведя, Зайца и Кота и платье Анны-Елизаветы и радовалась, что вот — они снова чистые. Капризный Кот ненавидел чистки, уничтожавшие помоечный запах — слишком долго ему приходилось после валяться в мусорном баке, чтобы вернуть замечательный превосходный аромат. Но Кот не оставлял химчистку — он знал из опыта скитаний, что помойки есть повсюду, а хорошего человека встретишь не сразу.
Анна-Елизавета называла добрую женщину мамой. Она чувствовала, что этим доставляет удовольствие женщине, да и все равно Анна-Елизавета больше ничего не умела сказать на языке людей.
Медведь, Называвший Себя Винни-Пухом, любил рассказывать истории. А Заяц, Часто Висевший На Ушах, любил пристроиться в удобном месте и немного повисеть на ушах, в которых у него были специальные дырки. Когда-то Зайца подвешивали над детской кроватью, и он, храбро тараща глаза в темноту, охранял сны мальчика. Он прогонял кошмаров и пропускал добрых снов. Мальчик стал взрослым, и теперь Заяц мог беззаботно спать ночью и днем в этой химчистке, но счастливее он не стал.
День рождения Анны-Елизаветы случился восемнадцатый раз за полгода. Все были рады и приготовили подарки и угощения. Зайца опять назначили дежурным, так как он один умел просыпаться вовремя.
Заяц проснулся и осмотрелся. Хозяйские игрушки спали на своем столе. Медведь храпел на подоконнике, а Капризный Кот лежал на батарее, и было непонятно, спит он или притворяется. Анна-Елизавета точно притворялась, потому что слишком сожмурила глаза и неровно дышала. Анна-Елизавета всегда не могла заснуть перед праздником: очень беспокоилась о подарках. Какие они будут — большие или маленькие, красивые ли? Она любила подарки.
— Так-так, — сказал Заяц и осторожно свалился с вешалки.
Анна-Елизавета вздрогнула: уже? Праздник! Ресницы ее затрепетали, но тут же она запритворялась старательней, увидев, что темно и рано. Заяц разгладил затекшие уши и направился к тайнику. Он вынул коробки с подарками и корзину с угощением, стараясь не греметь. Достал свечные огарки и спички. Расставил огарки на ящиках и на полу и зажег их. Разложил по тарелкам угощение, заварил чай и громко сказал наконец уже:
— Добрый вечер!
Все сразу открыли глаза, и праздник начался.
Кот опять подарил Анне-Елизавете щетку, чтобы она расчесывала его — эту щетку он вчера незаметно вытащил из груды прошлых куклиных подарков. Заяц подарил синюю ленту для кос. Медведь подарил коробок, где была пятьдесят одна спичка, и каждая из этих спичек когда-то была последней в своем коробке.
— Может быть пригодится, — сказал Медведь, Называвший Себя Винни-Пухом.
Они ели торт и пили чай, а хозяйские игрушки завистливо ерзали на столе — им тоже хотелось чая с тортом, подарков и отметить праздник в хорошей компании, когда за окном дождь.
День рождения прошел хорошо, как обычно. Но под утро загрустили, заговорив о людях. Все четверо старались всегда не вспоминать о людях как о хозяевах, и все равно, думая что-нибудь про людей, они всегда знали: люди — это хозяева игрушек. Наступило утро, а дождь не прекращался. Перед вставанием из-за стола Медведь произнес речь:
— Прошла еще одна ночь. Мне кажется, я думаю, что-то произойдет. Я подумал, вот что я подумал: мы уже долго просто так живем, не делаем ничего, только праздники празднуем. А в конце каждого праздника грустим все сильней. Но совсем рядом здесь чудесное, у дверей — это мое мнение такое. Как в нашей реке сегодня много морской воды, а в море есть вода из океанов, а в океанах много растворенной земли континентов и архипелагов, и все это паром поднимается к небу, чтобы лететь по небу и вернуться, так и мы вскоре направимся. Вся вода, вся земля, все небо мира будут с нами. Что-то случится — всегда случается. Уже очень скоро. Много опасностей, много приключений и побед. Горя и радости, доброго и хорошего. Сказок и приключений, — Медведь задумался, тихо глядя в сторону, — Сказок и приключений. Поэтому хорошо поев, выспимся же теперь, как следует. И в путь!
Случилось, елки! С утра все началось, как будто в понедельник. Добрая женщина не пришла на работу, наверно, заболела. Анна-Елизавета расстроилась — она хотела похвастаться новой лентой в волосах. Капризный Кот вдруг поругался с друзьями — сказал, что глаз не смог сомкнуть, что у него болит голова, что Медведь всю ночь топотал сапожищами у него под ухом, что Анна-Елизавета всю ночь шуршала бумажками в своей коробке-постели, а Заяц трепыхался на вешалке как весной. И Кот, существо нежное и одинокое — так он себя назвал, — отправился на помойку, чтобы или умереть или просто погибнуть в бою с собаками и злыми колдунами из-за моря.
С Зайцем тоже нехорошо получилось. Одна злая приемщица грязных вещей, застав его развисающим на крючках рядом со своим халатом, схватила Зайца и с размаху зашвырнула в мусорную коробку. И прихлопнула крышкой. Медведь его только через полчаса смог выковорять оттуда.
Еще никого из людей, кроме злой приемщицы, в химчистке не было, когда, плотно затворив за собой дверь, вошла высокая худая женщина в красной шубе из искусственного меха. Все игрушки, увидев ее, задрожали и многие от ужаса закрыли лапами глаза. Потому что они-то знали из кого шьют такие шубы. Из маленьких плюшевых зверей — вот из кого!
— Ведьма! Это ведьма пришла! — шептали друг другу игрушки, — Ведь-ма-а, ага.
Злая приемщица хмуро поглядела на женщину в красной шубе и не ответила, когда та поздоровалась. Ведьма усмехнулась и ласковым голосом сказала;
— Я вас так хорошо понимаю! Какое же это доброе утро, когда дождь, холодина, а еще приходят всякие, свои грязные тряпки несут. Отчистите им дескать. Хитрые какие! Я сама работала приемщицей, мне известно это все. Но я-то как раз пришла забрать, чтобы вам не мешалось. Одну вещь.
— Какую еще вещь!
— А вон ту куклешку поломанную, зачем она вам?
Анна-Елизавета едва не задохнулась от возмущения. Едва в обморок с подоконника не упала — они все офонарели, что ли — а волосы какие, а глаза голубые, открываются и закрываются!
— Эта кукла давно тут валяется. Она ничья. Разве она ваша? — спросила злая приемщица.
-А вы зато посмотрите, какие у меня конфеты есть. Вишня в шоколаде! Вы хотите? — Ведьма достала из сумки большую коробку.
— Хочу!!!
Заяц и Медведь схватились за платье Анны-Елизаветы, но злая приемщица отшвырнула их, и не заметив, торопясь заполучить конфеты. Медведь упал на пол, а Заяц опять удачно — в мусорный ящик.
Ведьма упрятала пинающуюся и плюющуюся куклу в свою сумки, а злая приемщица быстро и жадно открыла коробку и сорвала золотинку с самой большой конфеты. И оттуда прямо в нос ей прыгнула жаба!
— А! А! А! Аааааааа!!! — завопила злая приемщица.
Из остальных золотинок выбрались тритоны, черные тараканы, ящерицы, мокрицы и сороконожки и еще жабы и пауки сушеные и напрыгнули на злую приемщицу, которая не могла пошевелить и пальцем. Они всю ее исползали, исщекотали, измокрили, а потом скатались в мохнатый шар и убрались за дверь, в туман, холод и дождь. Хихикая и завывая, за Ведьмой, уже исчезнувшей в сером мареве улицы вместе с сумкой, в которой пихалась и толкалась похищенная Анна-Елизавета.
Заяц, необыкновенно взволновавшись, выбрался из мусорного ящика, достал из тайника саблю и принялся скакать по химчистке и по злой приемщице, которая в оцепенении лежала под столом.
— Урлю-тю-тю! я Ведьму победю! Я ей бошку снесу! Укушу и загрызу! Анну-Елизавету освободю! Айя-я-яй, все на палубу!!!
Медведь встал в угол и задумался, выводя пальцем узоры на пыльной стене угла.
Хозяйские игрушки все еще дрожали на столе, закрыв лапами глаза, — Ведьма, Ведьма!
Походкой заморского гостя, отфыркиваясь и тряся хвостом, в химчистку вошел Капризный Кот.
— Ну, — сказал Кот, недовольно оглядываясь, — Как тут у вас делишки. Я тут на помойке встретил какого-то, он сказал мне лично вернуться. Будто тут не в порядке чего-то.
Заяц подскочил к Коту и выкрикнул:
— Ведьма! Анна-Елизавета! Разбойство!
Кот отодвинул Зайца и направился в угол к Медведю.
— Чего он орет такое? Не соображу.
— Ведьма! Караул!!! — продолжал Заяц и с разворота рубанул саблей по ножке стола так, что некоторые хозяйские игрушки посыпались на пол, но сразу стали закарабкиваться обратно.
— Я думаю, похитили нашу Анну-Елизавету. Куклу нашу, понимаешь, — сказал Медведь.
— А кому она понадобилась? — удивился Кот, — То есть, вот беда-то!
После недолгого размышления Медведь предложил разработать план спасения. Трое плюшевых игрушек сдвинули головы и принялись таинственно шептаться, с опаской посматривая на стонущую злую приемщицу. Она размахивали лапами все оживленней, шептались все возбужденней, и в результате Заяц, завязав уши узлом, чтобы не мешали во время боя, прервал совет:
— План! Ха-ха-ха! вперед — к новым неудачам — вот наш план! — и бросился наружу.
Бодро помалкивая, Медведь и Кот также отправились в путь.
И вечером моросило. Заяц и его друзья миновали знакомые помойки, многие незнакомые и пути назад уже не помнили.
— А зайцы вообще умеют ориентироваться? — спросил Кот у Медведя.
— Нет, совсем не умеют. Но нам это на руку — мы ведь не знаем, где искать Ведьму.
Кот покосился и вздохнул.
Это был длинный проходной двор, где они шли сейчас. Он не заканчивался минут пятнадцать, выворачиваясь новыми закоулками, ныряя в подворотни, расходясь лестницами, путаясь в тупиках, сам забывая про улицы с машинами и людьми, заставляя забыть это и путников. Вдруг впереди блеснула под прожектором поверхность воды.
— Море! — удивился Заяц, — Черное или синее, значит, юг.
— Зайцы, — сказал Кот, — Следопыты!
— Лужа здоровая, — сказал Медведь.
На берегу лужи, разлившейся во весь двор, с трех сторон омывавшей стены дома, росли плакучие ивы и тростник. На отмелях распускались кувшинки, посередине виднелись остатки затопленной старинной беседки и стволы вековых деревьев, когда-то защищавших беседку от солнца.
В глухих стенах дома лишь напротив, на высоте шестого этажа, было одно окно. И видна была тень в этом окне.
— Ведьма, — сказал Медведь, — Это она в этом окне. Ведьма.
Они пошли налево по берегу, потому что направо было очень топко, и вскоре услышали голоса и стук молотков. Продравшись сквозь заросли крушины и черной смородины, трое спасателей увидели корабль, нос которого был вытащен на песок пляжа.
— Ага! — обрадовался Заяц, — Корабль как раз вовремя. Сейчас дождемся прилива и поплывем. Медведь, ты будешь боцманом, а Кот матросом... главным матросом.
— А ты, Зайчик, будешь капитаном? — медовым голосом спросил Кот.
Заяц прищурился на корабль:
— Что ж, водили и мы пароходы, да.
— Ошибаешься, приятель! — вдруг услышали они сзади скрипучий голос.
Из кустов выбрался деревянный Одноногий пират с пистолетами в руках и заскрипел дальше:
— Капитаном буду я, приятель, а ты сейчас очень быстро и ласково вышлешь мне все свое золотишко и все свои брильянтики, — Одноногий повернулся к Медведю и Коту, — Разумеется, это касается и вас.
Из тени кустов выступили еще Однорукий и Одноглазый пираты, тоже деревянные и вооруженные.
— Деревья! — сказал Кот, — И много вас в кустах повырастало?
Одноногий пират неожиданно для всех и для себя высоко подпрыгнул от возмущения и рухнул в кусты, теряя пистолеты. Одноглазый пират прижмурил глаз, чтобы как следует прицелиться в Кота, и, ничего не видя, влимонил из обоих стволов по Однорукому пирату, попал ему в руку, и рука сразу отвалилась.
— Мои пистолетики, где вы! — плакал Одноногий.
— Моя ручка! — рыдал Однорукий.
— Четвертый раз в него попадаю! Пятый раз! — Одноглазый жалостно моргал глазом, — Это можно пережить?
Нашелся Медведь, который всех успокоил; он приделал обратно руку Однорукому, отыскал пистолеты Одноногому и утешил Одноглазого. Медведь все приговаривал, что жизнь наладится, судьба устроится, ничего, ничего, ничего. А потом и о помощи попросил.
— А грабить когда же? — сквозь слезы спросил Одноглазый.
— Я думаю, мы быстро освободим нашу Анну-Елизавету и сразу отправимся разбойничать, такое мнение у моих друзей тоже.
— Наоборот интересней, — проскрипел Одноногий.
— Ясное дело, интересней, — поддержал главаря Одноглазый, — А то мы уже семнадцатый корабль на тринадцатой луже строим, а все без толку — никак в море не попадем.
И Однорукий согласно взмахнул рукой, в который раз проверяя, хорошо ли?
Медведь посоветовался с Котом и сказал:
— Вот как! Мы поплывем на спасение, а если по пути попадется грабеж, приостановимся, а после дальше поплывем.
— По рукам! — сказал Однорукий.
Они снялись с якорей, подняли паруса и вышли на открытую воду вместе с приливом, держа курс на окно Ведьмы.
Вначале все было правильно — ветер попутный, волнение слабое, Кот внимателен. Но вскоре корабль вошел в полосу тумана, и Коту стало трудно удерживать в лапах штурвал, так как стало необходимо вылизываться из-за мокроты тумана. Захлопали паруса, нос корабля зарыскал.
Одноногий взобрался на мостик, наорал на Кота и отослал его в кубрик. Встал сам к штурвалу, но это не помогло — туман сгущался, а компас не действовал, потому что был нарисованным. Тем не менее Одноногий попытался до конца использовать оставшиеся шансы — пристально вгляделся в горизонт, может быть, и постучал по картушке компаса. А корабль терял ход, как будто море стало клеем. Одноногий треснул по ставшему бесполезным штурвалу и отправился к остальным вниз выпить чашку-другую грога.
Все сидели за столом из неструганых досок, глотали горячий грог и горевали потихоньку. Неожиданно Медведь, как спросонья, заявил:
— Ужасно. Мы, как эти, как люди. Построим сообща корабль, пустимся в бурные волны, ища разное себе, но ни управлять, ни предвидеть даже самое ближнее не способны.
— Точно, — буркнул Одноногий, — Как люди — строили одни, а плыть все поналезли.
Тут как загремело, как сверкнула огромная синяя молния у самого иллюминатора. И еще, еще! Потом желтая молния, и гром звезданул, и сразу красная и зеленая молнии! Когда спасатели выскочили на палубу, ветер загудел в снастях, ливень прорвал туман, затрещали мачты.
— Паруса! Убрать паруса, в селезенку вас бревном! Понаставили тут!!! — скомандовал Одноногий.
Но и попробовать не успели, как раздался зловещий хохот со всех сторон, и грот, растерзанный в клочья, исчез наверху, в дожде и мраке.
— Глаз урагана! Это глаз урагана, самого тебя в селезенку бревном!!! — в ужасе прокричал Однорукий.
И вновь, словно отвечая, послышался зловещий хохот и женский голос отовсюду:
— Глаз Ведьмы! Глаз Ведьмы! Йеэе-эхххх!!!
Дождь, гром и молнии, ветер и ночь, проклятия и угрозы смешались в одно и обрушились на маленький корабль, построенный из обломков качелей и старинного комода, на пиратов, на Медведя, Зайца и Кота.
— Кованые гвозди, мореная древесина! Жабу вам лысую на Новый Год, а не наш фрегат! Не возьмете! — кричал непонятно кому Одноногий.
Завизжало, зазвенело, зарычало. Взметнулись волны, обрушились молнии, все стало красное, все вспыхнуло.
|
|