Глава четвертая

Пиратские дети бегали по желтому песку, а их родители сидели в тени за самодельным деревянным столом и выпивали.
Скоро прямо здесь будут вражеские корабли, а никто из наших не готовился к бою, потому что разведчиков перевербовали и превратили в шпионов. Хотя одного разведчика не поймали, из-за того, что у него не было высшего образования, и он работал грузчиком в молочном магазине, то есть ложился и вставал рано — не мог он быть разведчиком, по общему мнению.
Разведчика звали обыкновенно, как всех, и внешностью он не выделялся из толпы грузчиков и людей. Ему было двадцать шесть лет. Пять лет назад он вернулся из армии — отслужил в нормальной части, хоть и на Севере, но без уродской дедовщины. И не стал поступать в институт, рассудив, раз уже армия случилась, то теперь ради чего тогда. Тем более, он считал себя разведчиком, а это уже много.
С другими разведчиками он не общался, потому что был человеком стеснительным: думал, вдруг он какой-то не такой разведчик. И ему возьмут и скажут это, а он примется мучиться сомнениями — то ли они не понимают его, то ли он дурачок. Впрочем, все равно мучился.
Вдруг это случилось. Как грибной слой. Появились дыквы. Вчера один, сегодня двое сразу встретились с утра. Потом по телевизору стали мелькать гораздо чаще. И вот — бери самую большую корзину и иди в любую сторону. Полно. Стало ясно: еще немного и корабли флота войдут в залив и станут на якорную стоянку под окнами.
Наш разведчик Саша решил для начала найти своих. Поэтому сперва он заболел. Пошел в районную поликлинику, натер в коридоре о штаны градусник, хрипло подышал, и ему открыли бюллетень. В детстве он всегда так делал, когда собирался как следует поразведывать. Или очень уставал от учителей и уроков. Саша купил апельсинов и шоколадных конфет, пришел домой, заварил чай, все припасы разложил у дивана, взял "Трех мушкетеров", сам улегся, укрыл ноги одеялом. Стал думать. Точнее читать и пить чай с конфетами, есть апельсины. Было вкусно, и от сока пощипывало губы.
Вместо ожидаемых правильных решений как отразить нашествие дыкв, в голову полезли мрачные мысли о жене и детях. Как они смогут жить на его зарплату? Даже только втроем, а если вдруг двойня? А жене не будет нравиться его непрестижная работа. Что делать? Искать ли других разведчиков или попробовать связаться с индейцами и пиратами. Где их искать. Будь у Саши жена, он бы с ней посоветовался. Интересно, как она отнесется к идее завести собаку. Он бы на ее месте согласился. Может, ирландского терьера, как у Джека Лондона, или фокса, как у Джерома, можно скотча, как у Чапека, или эрделя, как у кого-нибудь. Нет. Терьеров не стоит — они, конечно, игривые и дурацкие, но холерики и идиоты. Вот лабрадора если, как у Стаута.
За окном мелькнула тень, наверно, кто-нибудь сверху выбросил пустой пакет или газету. Хорошо, что не вымпел на мачте флагмана дыкв, — усмехнулся Саша. Но оказалось, что это предположение его не испугало. Ведь это был только первый день мнимой болезни, самый сладкий и покойный. Будущее наступит после выписки, может быть в день перед ней, не раньше, не скоро.
Саша решительно встал с дивана, достал из холодильника шмат украинского сала и банку с солеными огурцами, отрезал три куска хлеба, почистил луковицу и порезал ее, два огурца и тонкими ломтиками сало. Все это на доске, чтобы не пачкать тарелок. Стал есть и читать и запивать томатным соком с красным перцем и солью.
Тем временем, пока наш разведчик прохлаждался, точнее, в одиннадцать вечера этого дня, Карла и Александр Александрович отправились в путешествие. Подошли к двери. Карла поправил лямки рюкзака, но перед тем, как выйти, они прислушались — спокойная ли обстановка на лестничной площадке. Не зря. Таинственный шорох раздавался за дверью, скрип кожи, приглушенные зловещие голоса, мерзкий скрежет стали. Ага.
— Сразу говорю — открывать не будем, — предупредил Карла абсолютно всех.
— Кого ты боишься! — презрительно сощурился Александр Александрович. — Чего ты боишься?
— Пьяных мужиков, немецких овчарок, обкуренных подростков, милиционеров, бандитов, классных руководителей, больших начальников, насмешек за спиной, мороза, глубины, высоты, а темноты не боюсь.
— А я никого, ничего и готов к подвигам, — привидение открыл замок на один поворот.
— Погоди, — Карла снял рюкзак, достал две банки белорусской сгущенки и пошел от двери, — Мне надо в туалет, туалетной бумаги отмотать. Забыли.
Не успел — в приоткрытую входную дверь протиснулся первый негодяй с блестящей саблей в руке. Плотный, быстрый, резкий, в новом малиновом костюме, желтой рубашке и мокасинах не настоящих, а турецких. Видно, что побывавший в переделках и битвах, обладающий богатым...
Александр Александрович с перепугу растопырился, как чучело в кукурузе, вытаращил свои красные глазенапы и загудел, загудел:
— Дикобраз, дикобраз, дикобраз! — и сабля выпала из ослабевшей руки бойца и воткнулась в пол, пришпилив один из тапочков для гостей. И сам рядом рухнул.
— Хватай шпагу! Вдруг еще дикобразы полезут!
— Чем я ее тебе схвачу! — храбро ответил Александр Александрович.
В прихожую проник еще один, весь в черном панбархате и с двумя пистолетами в руках.
— Привидение? Ха-ха. Привидений не бывает, — и повернулся к Карле, — Ты кто, малявка? Ха-ха.
Карла без замаха швырнул ему в лоб банку белорусской сгущенки. Попал по всей морде.
— Вот я кто, — сказал Карла. — Банкомёт, оказывается.
Появился третий — низенький, толстенький, кривоногий, с жирной кожей лица, бегающими глазками, сальными волосами, с золотыми зубами и перстнями, с финкой в кулаке.
— Я беру вас в заложники, — заявил он нашим путешественникам.
— А мы не хотим в заложники, — сказал Александр Александрович.
— А я вас заставлю.
— А если не сможешь?
Третий задумался, тем более видя двоих подельников, уже, наверно, пытавшихся.
— Я очень подлый! — козырнул третий.
Двое наших задумались в ответ.
— Ты, с дыркой в животе, стоять смирно! Брось ножик! Стреляем без промаха.
В прихожую вошли и рассредоточились Одноглазый, Однорукий и Одноногий пираты, вооруженные пистолетом, абордажным палашом и аркебузой.
— У кого дырка в животе! — возмутился третий.
— Фитиль горит, — ответил тот, что с аркебузой и нацелился ему в живот.
— А кто вы такие! — продолжал спорить третий, но пистолет опустил и палец со спускового крючка снял. Потом и руки поднял.
— Тебе известно, кто мы, презрительный дыква, — сказал Одноглазый.
— Презренный, ты имел в виду — презренный, — прошептал Однорукий Одноглазому, — Презрительный — это когда некто нас не уважает, а презренный — наоборот.
— Этот дыква, первый дикобраз, а весь в черном кто? — деловито поинтересовался Карла.
— Какой дикобраз? Где? — опешил Одноногий.
— Разве первый не дикобраз был? — тихо спросил Карла у привидения, — Ты настолько уверенно вопил.
— Позвольте поинтересоваться вашими именами, — обратился Александр Александрович к недоукомплектованным деревянным пиратам, а Карле не ответил.
— Имена?... — Одноглазый сощурил глаз, — Наши имена вряд ли многое скажут вам. Но коротко говоря, давным-давно, когда мы, приделанные к одной палке, были вынуждены крутиться вокруг нее по прихоти любого, купившего нас в магазине игрушек, тогда наши имена не знал никто и мы не знали. Впоследствии...
— Ребята, давайте я уже пойду, — презрительным тоном сказал дыква.
— По доске пойдешь из окна третьего этажа! — рявкнул Одноногий. — Босиком по занозам.
Дыква презрительно пожал плечами.
— А кто здесь проживает? — спросил Одноглазый.
— Мы живем, не вы же! — возмутился Карла.
— Он имеет в виду людей, коротышка, — пояснил дыква.
— Бабушка, — ответил Александр Александрович, — Не считая собаки и внучки приходящей.
— А в честь чего тогда клоуны эти к вам лезли? — удивился Одноглазый, — Мы решили, они разведчиков выслеживают.
— В цирк хотели устроиться, — снова встрял дыква.
— Надоел! — Одноногий дохромал до дыквы, размахнулся от души аркебузой и промазал.
Толстяк оказался проворным малым. Легко — Карла не уследил как — уклонившись от удара пирата, проскочил между Одноглазым и Одноруким, и только дверь хлопнула.
Тут же в комнате закряхтела кровать и зашевелилась бабушка. То есть наоборот. Карла услышал, как бабушка села в кровати. Спустила ноги на пол.
— Атас! — прошептал Карла.
— Взрослые?!— испугался Одноглазый.
— Бандитов куда? Бандитов куда?! — заметался по прихожей Александр Александрович, — Бусю отороп возьмет!
— Бандитов в шкаф, в шкаф! — распорядился Карла и ногой открыл дверцы, одновременно завязывая рюкзак и последней рукой подбирая белорусскую сгущенку...
— Толстый-то проворный малый, — тихо сказал Карла Александру Александровичу, когда уже все набились в шкаф, а бабушка ходила в коридоре.
— Да я его три раза мог застрелить, — оправдывался Одноглазый, — Просто шуметь не хотел. Надо было его тебе саблей порубить.
— Да я стоял справа от тебя, если бы я его из третьей позиции достал, а я доставал его, точно говорю, башку бы тебе скочерыжил наверняка, — не давал себя в обиду Однорукий.
— Я его спецом на вас погнал, — удачно выдумал Одноногий, которому в два раза легче было сидеть скрючившись в шкафу, — Думал вы его заломаете. Да...
— Ладно, ладно, — не поверил Одноглазый, — когда тогда ты с двух метров в небеса засандалил, тоже говорил: поле скользкое, мяч подскочил, резинка на трусах слабая.
— Сам резинка! — возмутился Одноногий.
— А я ведь эвфемизмы подбираю.
А чем он в футбол-то играет, хотел спросить Карла.
Александр Александрович подергал Карлу за рукав и зашептал в ухо:
— Знаешь, знаешь, что означают все эти события?
Никто не узнал, из-за того, что один из бандюг зашевелился там внизу под всеми, и Одноногий с силой опустил приклад аркебузы. Однорукий шепотом взвыл:
— Море, море!!! Великое и необъятное, ты не отомстишь за меня, потому что дерево не тонет. Своему товарищу по всем пальцам ноги со всей дури. Я сейчас тебе твою пищаль всю в тебя через твой рот засуну, а потом буду думать, через что ее вытаскивать.
Впрочем, удар был хорош, и бандит даже через ногу Однорукого получил достаточно.
Когда бабушка улеглась, бандитов строго по канону связали спина к спине и спустили в унитаз, где они и захлебнулись в канализации. Шутка. Просто спустили по лестнице: наши пленных не берут, потому что их кормить надо.
Все хорошо сидели в кухне, пили чай со сгущенкой, открыли третью банку, беседовали. Ночь клонилась к рассвету. Александр Александрович, притулившись у мойки, умиротворенно посматривал на всех. Он решил, что доволен, а в путешествие можно и завтра, ведь пока неплохо все начинается. Открылась дверь квартиры — выходит, забыли запереть, и в кухню вошел пират, тот, в резиновых сапогах, но сейчас в обычной одежде.
— Разведчики есть? — устало спросил он и шмыгнул носом.