Захват чеченскими террористами театрального центра «Норд-Ост» (он же - бывший ДК шарикоподшипникового завода) в Москве и последующее его освобождение газом и спецназом унес в совокупности жизни минимум полутораста человек. И принес с собою целый ряд (ворох, клубок, колобок) проблем-следствий, одни из которых слишком хорошо известны, а другие только просматриваются или вообще - могут быть названы только гадательно. Вот, пируэтом, беглый перечень.
Первое, просто человеческое: убитых могло быть заметно больше. Потому что террористы, едва оккупировав зал, заминировав его и оповестив о цели своих действий (вывод федеральных войск из Чечни), имели достаточно времени, чтобы взорвать здание вместе со всеми (в том числе и вместе с собою), кто в нем находился. Если бы они так поступили, это имело хотя бы оттенок жеста отчаяния, но они предпочли определенно аморальный путь - шантаж жизнями других людей, за что в итоге поплатились - ситуативно совершенно справедливо. Столь же справедливо, но, конечно, в рамках уже совсем иной логики, что были задушены газом заложники: власти, не способные ни к каким подвижкам в чеченской политике, показали, что готовы пойти на все ради своего рейтинга, на этой политике и ее поддержке большей частью населения воздвигнутого. Возможные ближайшие последствия сего: а) урок пойдет впрок - террористы больше не сунутся в Москву; б) легкость, с которой был осуществлен захват, наоборот, станет стимулом для дальнейших подобных теракций, скорректированных с учетом текущей неудачи; в) главное: поскольку причины, инициировавшие теракцию, не только остаются, но и усугубляются ее последствиями, вариант «б» выглядит предпочтительнее.
Собственно, поскольку пушечное ядро современной международной (ставшей в этом смысле взаимозаменяемой с внутренней) политики заключается в борьбе с терроризмом, постольку она нуждается в постоянной подпитке новыми теракциями либо в демонстрации их перманентно нависающей угрозы. «Есть тонкие невидимые связи меж контуром и запахом цветка…», т.е. теперь уже вполне определенно говорится о грядущем значительном смягчении позиции России по отношению к планам вторжения США в Ирак.
Тем не менее, в чисто искусственном стремлении к сохранению чистоты жанра, - о возможных отдельно внутриполитических последствиях события. Они, хотя бы теоретически, таковы: а) деморализованные чеченцы (а ставка на акцию с их стороны была определенно высока), сопротивляясь какое-то время по инерции, тухнут и гаснут - и затаиваются: до поры до времени; б) знавшие и до сего дня крупные неудачи чеченцы, напротив, воспринимают смерть своих лазутчиков в Москве как героическую (и в самом деле - откровенной низости с их стороны, как ни тщились ее им приписать, не было допущено) и продолжают сопротивление; в) воспользовавшись теракцией и, в частности, репрессивным настроением большинства сограждан, ею вызванным, российские власти серьезно устрожают прожиточный режим в стране; г) сообразовавшись с тем, что применявшаяся доселе по отношению к Чечне прямолинейная политика не ведет к принципиальной перемене ситуации, но только к росту числа жертв, власти отказываются от нее - в пользу политики более гибкой, так сказать, меняют шило в мешке на мыло в куске. Последний вариант, однако, представляется как наименее способный быть вызванным к действительности.
Третье, оно же социальное. Говорящие СМИ постоянно озвучивали мнения граждан и политиков по поводу положения в бывшем ДК и вокруг него (родственники заложников, понятно, здесь не идут в счет). По факту: в них преобладали интеллектуальная мизерабельность (скорее еще более незамысловато - голос телесного низа) и эмоциональная инфантильность. Даже о ближайших причинах, не говоря уж о глубинных, не было сказано ничего или почти ничего. Тем самым был задан вектор для дальнейшего прохождения проблемы. Москвичи как масса, и я это наблюдаю из раза в раз, не желают не то что переживать, но даже внимать сообщениям из Чечни. Когда их заставили слушать чеченские новости непосредственно в Москве и от них уже значительно сложнее стало отвернуться, равнодушие естественным образом стало обнаруживаться как раздражение за то, что на их равнодушие так грубо посягнули: два деривата одного субстрата - страха. Отсюда: а) эскалация строгостей, прямо коррелирующих со страхом, будет, если они будут, встречена обществом с сочувствием; б) мобилизации общества не предвидится, поскольку она возможна только вокруг общей цели, которую власти, за неимением у них таковой, выдвинуть не могут, а следовательно, в) предвидится только продолжение роста отчуждения в обществе, выраженного в явной или скрытой эксплуатации друг друга и во взаимной подозрительности, мотивированной в том числе и терроризмом (на уровне как феноменологии, так и футурологии).
И наконец, культурологический аспект. Случайно или не случайно (по-провиденциальному - не случайно), но теракция пришлась на момент очередного этапа усиленной американизации России, на сей раз средствами бродвейского или пробродвейского мюзикла вообще и конкретно - «Норд-Оста». Организатором последнего является некто отдаленно мужеподобный, кто в совсем еще недавнем прошлом в компании с такой же, как он, развязной девицей распевал рассчитанные на умственных и нравственных мертвецов тексты вроде: «отказала мне два раза - ну какая ты зараза» и т.п. Если это дает и не окончательное представление об аудитории, собравшейся на мюзикл вместе с теракцией, то, как минимум, полное. Тем не менее вероятностные выводы из произошедшего: а) люди устыдятся глубины той пошлости, погружение в которую могло подвести итог их жизням, и, отвернувшись от нее, обратятся к более чистым источникам отдыха либо вдохновения; б) явно-неявно аргументируя тем, что так или иначе пронесло, люди продолжат погружаться в пошлость - до тех пор, пока не прозвучит очередной, гораздо более грозный сигнал; в) вульгарное искусство и социальная аномия еще теснее сольются со спасительной обывательской религиозностью, что в итоге и даст востребованный (пер)духом времени синтетический продукт - нового русского человека, но уже не как отдельный страт, а как общность.
«Фундаментальное условие всякой власти состоит в том, что в отношении селекции, осуществляемой власть имущим Альтером, возникает некоторая неопределенность. Альтер всегда выбирает из нескольких альтернатив. При совершении своего выбора он может поселить в своем партнере неуверенность либо устранить ее. Этот постоянный переход от производства неопределенности к ее устранению является основной предпосылкой существования власти» (Никлас Луман).
Случай в ДК аккуратно вписывается в указанный ритмически ободряющий процесс.
