Несколько так или даже довольно сильно огрубляя, т. е. до степени как раз весомой и зримой, писательский процесс можно уподобить процессу получения литой стали в мартеновской печи — из смеси, соответственно, чугуна и железного лома. И опять же огрубляя, чугун (явившийся из руды) окажется здесь эквивалентом бессознательного, до- и внеопытного, а лом — того, что зовется житейскими впечатлениями, знаниями, опытом — благоприобретенным, иначе говоря.
Далее получается так, что чем более единой станет масса этого сборного вещества в результате плавки, тем писатель будет ближе к тому, чтобы функционировать в качестве самостоятельной единицы или, говоря чуть ли не парадоксально, чтобы функционировать как аргумент. А чем, соответственно, в полученной массе обнаружится больше всяких непере- или недоплавленных винтиков, шпунтиков и прочих костылей, тем больше писатель будет похож на простое дополнение к ним, однако, функционируя уже в качестве функции от них, тем меньше проблем он окажется в состоянии создать при идентификации его по жанру, типа: этот пишет детективы, этот — дамские романы, тот — фэнтези и т. д.
Правилом хорошего тона в приличном обществе считается писателей первого типа именовать «настоящими», а всех вторых скопом прописывать по ведомству «масскульта» или там «низких жанров». Отсюда, кстати, невзирая даже на по видимости повсеместную победу нынче этих самых жанров, они, чуть что, все равно стремятся прикинуться высокими — будь то какой-нибудь Акунин с примазкой его к Чехову или очередной эстрадный шаркун, который, будучи спрошенным о любимом музыканте-композиторе, непременно пропищит в ответ: «Чайковский» — или «Битлз».
В политике картинка примерно та же, только перевернутая. Там, во всяком случае для тех, кто смотрит опять же из «приличного общества», она глядится так: чем проявленность человекополитика определеннее, тем он и «настоящее». Вот, например, еще совсем недавно публика изнемогала от вопроса «Who is mister Putin?». Но Путин публике не отвечал, потому что не тот ранг был у вопрошающих. Однако когда вопрос поставил президент США Буш, ответ был дан незамедлительно — подобно тому как в дзэнских анекдотах просветление ученика инициируется учителем (и его палкой) и никогда наоборот. Универсальное, в общем, правило.
Отсюда иерархия в политике, в отличие от литературы, устанавливается не мнениями, а положениями: «литературный генерал» — это стебалово, а «политический тяжеловес» — напротив, мадригал. Вообще положение — оно всегда результат ориентировки в политической иерархии относительно ее верха. Тем, что в человекополитике «непереплавлено» (или — «непереварено», проглочено целиком; поэтика пищеварительного тракта политике ближе, чем литье стали) он и сигнализирует верху, кто он есть: левый, правый, либерал, автократ, социалист или капиталист. Либо совсем просто: путинист — или нет.
Вот один из свежих тому примеров — с коротким к нему лирическим вступлением. Вступление: есть такая любимая кое-кем игра — подсчет числа евреев (с попутным разоблачением псевдонимов) в ленинских ЦК партии большевиков. Игра, если бывсе (в том числе и евреи) были свободны от национальных фобий и предпочтений, безусловно не имевшая никаких рациональных оснований, а потому достойная лишь презрения и забвения. Поскольку же такой свободы не было и нет, приходится иметь ее в виду — тем более, что сейчас в нее опять играют, другими разве что только игрушками. И игрушки эти — члены так называемой «питерской команды» президента Путина (штука навроде «днепропетровской мафии» генсека Брежнева), т. е. люди, с которыми Путин был лично связан в бытность свою еще собчаковским замом и которых теперь перетягивает в Москву на теплые места (что давно подмечено прессой и одобрено номенклатурой, как всемерно понятный для нее процесс).
Последнее его подобное приобретение — некто Сергей Миронов (провоцирующий на приставку окончания: ич Киров), который со вторых ролей в СПб был переброшен по прямой наводке Кремля на место спикера Совета Федерации РФ, т. е. как минимум формально стал третьим лицом в государстве. И первым же заявлением по вступлении в спикеры дал понять, что именно и каким боком им не «переварено» («проглочено целиком»): «Для России в современных условиях 4 года президентского срока — это мало».
Нормальный, в смысле — жанрово абсолютно прозрачный ход, если, конечно, под «современными условиями» понимать то, что и имеется в виду: «условия наличия президента Путина». За эти посылом, в свою очередь, стоит другой, чуть ли уже не народный: «Сегодня альтернативы Путину нет». Из которого уже совсем логично следует еще один: «И завтра тоже не должно быть». Эту логику выстрадали (естественно, только в ближайшей политперспективе) — 1991-й, 1993-й, 1996-й и 2000-й годы, продажность ЛДПР, трусость КПРФ, стерильность «Яблока», растяжимость СПС, дутость «Единства» и (через дефис!) на-дутость «Отечества» со «Всей Россией». А также: якобы, и якобы духовно, параллельная власти структура под названием «Православная церковь», которую как раз сейчас власть последовательно утилизует (на профессиональных основаниях).
Речь, если кто не понял, не о какой-то там фронде из приципа. И не о диссиде в кармане. Речь вообще не о частностях, а об основах. Поэтому скажу байку:
Поэт Яков Полонский увидев, как к прозаику Тургеневу в его имение Спасское-Лутовиново явились мужики и бабы на праздник, спросил, отчего это он, Тургенев, не приказал мужикам надеть шапки. И прозаик ответил поэту: «Нельзя. Верь ты мне, что нельзя! Я народ этот знаю, меня же осмеют и осудят. Не принято это у них. Другое дело, если бы они эти шапки надели сами, тогда и я был бы рад…»
Из этой байки, наряду со всяким разным, выводится и реальная диалектика свободы: 1) тезис — прибить шапки к головам; 2) антитезис — отрубить головы на фиг; 3) синтез — сначала прибить шапки к головам, а потом эти головы отрубить. За то, что вовремя шапки не сняли.
