Собственно, это (см. выше) имитационная бляшка-медяшка, надраенная по способу, почерпнутому у Лаэртия, где: а) стоило Диогену заверещать по птичьи, как мигом сбежалась толпа народу, и б) Диоген тут же стал этот народ укорять, что, мол, на всякую лабуду он падок, а как что сериозное — аккурат наоборот.
Итак. «Наоборотом» к падкости будет, по-видимому, стойкость. А информповодом к сочинению данного текста — вынесение первых (но не последних, но, тем не менее, — как настаивает адвокатура — определяющих для последующих) приговоров по искам граждан к московскому правительству. Означенные граждане требуют компенсаций за моральный ущерб от теракта на Дубровке; правительство, давшее уже им по сотне тысяч (рэ), не желает колоться в режиме etc (и в $: не иначе как из патриотизма).
Что здесь очевидно, что невнятно, а что и вовсе непонятно? Очевидно как раз непонятное: поскольку первый иск был подан через месяц с лишком после теракта, а потом они пошли косяком, постольку речь может идти только об инспирированной кем-то акции и, следовательно, о круге вопросов, имеющих центральной точкой скорее сакра-, чем ментальное: «Кому это выгодно?» Из опыта известно, что герои профита предпочитают оставаться неизвестными, и потому существенным фактором их выявления (чтоб вручить почетную награду хотя бы посмертно!) остается наводка. Она в конкретном случае такова: а) все иски до единого адресованы отнюдь и ни в коем случае не федеральному, а именно московскому правительству, б) одна из истиц членораздельно воспроизвела успевшую стать ритуальной формулу: «Неужели Путин Владимир Владимирович оставит нас один на один с нашими проблемами?». Формула была замечена и тиражирована (см. «Ъ» от 24.01.03).
Это, однако, если не лабуда, то один из ближайших ее синонимов, например, акциденция. Сущностным, т.е. сериозным оказывается как раз невнятное. К нему-сему (в сeму) вкусовая добавка, она же врезка эмоционального фона: сведущие люди утверждают, что Лейбниц — Вильгельм Готфрид Эфраим — грезил о временах, когда один из спорящих (например, истец) может сказать (например, ответчику): «Ну что ж, проверим, кто из нас прав — вычислим, милостивый государь». Далее.
Невнятное — это моральная сторона дела и, в частности, механизм определения стоимости эмоционального переживания («справедливой цены», как говорили еврожители средних веков, и были крайне щепетильны при ее назначении). A propos: если что-то чего-то стоит и продается, значит оно товар — isn't it? Но не обязательно покупается — если цена назначена несообразная (что неизбежно влечет за собою — чему?).
Попробую станцевать ab ovo. Мораль — это система рефлексов, результат приручения, одомашнивания человека. В этом смысле моральным оказывается всякое предсказуемое поведение: «Скажи мне, кто твой друг и т.д.» — концентрированное выражение такого подхода. И введение в него подразделений на какую-нибудь «нашу» или «ихнюю» мораль ничего не меняет в нем по сути: главной остается все равно предсказуемость, которая всегда будет реализована, если знаешь рефлексы.
Чем помечено — в моральном изводе — время от «перестройки» до наших дней? (Безусловно, отвлекаясь от тупиков и переулков и беззастенчиво генерализуя до центрального проспекта). Схемой, на которой сошлись в «смертельной схватке» советская, тоталитарная, вертикально и жестко организованная мораль с российской, демократической, построенной (вернее, каждый раз выстраиваемой ad hoc) горизонтально. Тут «Норд-Ост» — как координатный остов — подходит просто идеально: иже еси заданы аккурат две оси, остается только навешивать на одну фетиши, на другую жупелы — и использовать согласно заданию. К тому же — что комфортно при консумации — жупелы-фетиши можно перевешивать с риски на риску и с одной оси на другую, а сам контур вращать вокруг нулевой точки. Что и дает в пределе трагикомикс истории морали «сквозь века и страны». То есть картинка истории морали вполне аморальна, и потому оглядываться на нее всю целиком не рекомендуется.
Для регламентации процесса обзора и существует нормативная этика, определяющая, на что и как смотреть и как излагать увиденное и являющаяся внешним выражением нутряной по местоблюстительству морали: моральное совершается «по умолчанию», этическое — предположим, в «атмосфере полного взаимопонимания». О применении механизмов ценообразования ни к тому, ни к другому мне, кстати, ничего не известно. Но.
Зато отлично известны системы морали, согласно которым если и не искусство в целом, то, как минимум, отдельные его страты оказываются табуированными и, следовательно, не только выводимыми за пределы нравственной ойкумены, но и прямо относимыми к пространству профанации, т.е. такому, визиты в которое чреваты неизбежным воздаянием (и даже без конфессиональных заморочек; воздаянием как деянием, фиксирующим событийный силлогизм).
Что такое «Норд-Ост»? Один из элементов кампании по внедрению бродвейской развлекательной стратегии в русское сознание, в свою очередь являющийся элементом тотальной (и агрессивной — не просто лезет во все дыры, благо дыр хватает, но нагло прет) инвазии приемов западной массовой культуры в российский контекст и в итоге замену «наших» (непредсказуемых для «них») рефлексов на «ихние» (естественно, предсказуемые и потому доступные для некоторых игр, в которые играют некоторые люди). Морально ли такое деяние? Морально ли соучаствовать в нем и поддерживать его материально (хотя бы — платой за билеты и присутствием на мероприятиях)? И морально ли потом, испытав действие воздаяния, требовать за — по сути, серьезное предупреждение — еще и материальной компенсации, т.е. игнорируя вразумление, настаивать на заблуждении, именуя его «моральным ущербом»? Не является ли «моральный ущерб» первым звеном в этой цепи, а не последним?
На мой вкус: является, и является однозначно. Поясняю — но трехзначно, путем лиро-физического отступления на заранее подготовленные В.Гейзенбергом позиции. Трактуя (в «Физике и философии») закон исключенного третьего с точки зрения квантовой теории, Гейзенберг предлагает представить ящик, с отверстием в делящей его надвое перегородке, где двигается атом. В какой части он может находиться? Согласно классической логике, ясно, что: или в левой, или в правой, третьего не дано. Однако, согласно квантовой теории, допустимо смешанное состояние, когда атом может одновременно находиться в обеих частях ящика. Вывод Гейзенберга: «Любое высказывание, которое нетождественно с одним из двух альтернативных, например, «атом есть в левой половине», или «атом есть в правой половине», называется дополнительным к этим высказываниям». Что и дает трехзначную логику: она наряду с «истиной» и «ложью» вводит третью характеристику ситуации — «неопределенность».
Во-первых, очевидна ближайшая родственность гейзенберговской трехзначности той тернарности, в которой Ю.М.Лотман усматривал любезный ему шанс сливания России в Европу. И, соответственно, поражения ею бинарности-полярности, каковая до сих пор (т.е. до «перестройки») доминировала в русском менталитете и мешала ему совершать плавные, цивилизованные движения. Во-вторых, трехзначная логика вполне адекватно описывает как нынешнее российское — квантированное — общество, так и политическую жизнь современной России (где атом? — а разом и в левой — КПРФ — и в правой — СПС — половине ящика, т.е. в «Е.России»). Характерно: популярный вопрос «Ху из мистер Путин?» был сразу снят — безответный — как только Западу стало ясно, что адресат играет по правилам логики адресанта. В-третьих, в ситуации неопределенности, т.е. когда нет ни истины, ни лжи, а есть только товары с лэйблами «истина» или «ложь», мораль действительно может иметь только одну форму выражения — денежную. И единственная к ней закавыка — опять же эквивалент: а почем нынче отчаянье? Осмелюсь на чудовищное с точки зрения нормативной этики предположение: запрошенные суммы отмерены отнюдь не горем, но (клишированной) алчностью — и именно потому колеблются вокруг цифры с шестью нулями после $1 (привет О.Бендеру).
— «Что самое ценное в мире?» — «Дохлая кошка». — «Это почему?» — «Потому что ей нет цены».
