Вот современное решение старой дилеммы — «есть, чтобы жить» или «жить, чтобы есть» (?): «жить, чтобы жить» и «есть, чтобы есть» (!). Очевидное влияние чань(дзэн)-буддизма на западный образ жизни. Известный своими парадоксами китайско-японский извод махаяны утверждал в одном из текстов и устами какого-то из своих «учителей»: «когда ешь, ешь», то бишь не отвлекайся на посторонние делу пустяки, отрешись и сосредоточься - и все («все» — это типа просветление) у тебя получится как ништяк. Нечто, надо сказать, даже алхимическое: «не думай о белом медведе» — и непременно высидишь золотишко.
Западный инструментализм, пользуясь отверткой (или, как уточнил некогда и по совсем другому поводу З.Паперный, «заверткой»), легко справился с вечно разбалтывавшимся восточным коаном-винтиком: не человека, как материю ненадежную, стал привинчивать к еде, а еду, вещь определенно существенную, привинтил к человеку. «Мастер-фуд всегда здоров, мастер-фуд всегда готов…» — или что-то в этом духе, в то время как «учитель» мог себе позволить выпендриться: на противный ему вопрос отвернуться к стенке, жахнуть палкой по башке, а то и вовсе отойти в промежность меж бытием и небытием, предварительно став на голову. Штучки уровнем никак не ниже, чем у Кентервильского привидения.
Что, собственно, ставит под вопрос не смысл жизни разового человека или какого-нибудь отдельного людского коллектива или класса, но человечества в целом: зачем оно? Ответ, в свете вышеизложенного, очевиден: чтобы «работать, чтобы работать», «любить, чтобы любить», «строить, чтобы строить», «верить, чтобы верить» и «херить, чтобы херить». Осколочные «смыслы жизни», прежде претендовавшие каждый на свой манер и онер быть всеобщими, теперь оказалось, что имеют кучу соседей, с которыми надо что-то делать. Две мировые войны и одна попытка мировой революции, как варианты ответа на данный вопрос, не дали результата: ни одна из частей не смогла стать целым. И проблему смысла пришлось снять, ее заменили простые отношения аргумента и функции.
Крайне заманчивое занятие поисков виноватых или тех «кому это выгодно?» имеет одноименную с выше перечисленными цель: «искать, чтобы искать». Поскольку по мере отдаления, кстати, даже не шибко многоходового, и аргумент и функция становятся неотличимыми друг от друга: и тот и другая действуют и взаимодействуют в режиме автоматизма. Отсюда и сюда, собственно, перводвигатель этой на глазах устаревающей истории, т.е. пресловутые «противоречия», т.е., обобщая, «ваш автоматизм — дерьмо, а наш автоматизм — то, что надо». То есть, уже не прибегая к аббревиатурам, все эти коммунизмы-либерализмы-теологизмы-консерватизмы-патриотизмы-анархизмы и абсентеизмы — все они отныне формы ханжества, конструкты праздного, но при том, ввиду скуки от этой праздности, жаждущего занять других самим собою, сознания.
Глупо, однако, было бы жаловаться на слепоту человечества, полагая себя стоящим где-то там, на всевидящей и объективной верхотуре. Или взывать к кому-то, кто там якобы стоит. Ибо. Людской переход от стадии образования частных смыслов к стадии отношений типа функция-аргумент — только он и способен слить отдельные нации и классы в единое человечество. Частные смыслы никогда не договорятся, более того — путь договорных отношений в принципе не ведет к слиянию, способствуя единственно откладыванию открытого конфликта (который тоже не ведет к окончательной победе) на время. А вот функция и аргумент всегда могут договориться, и чем менее в них претензий на осмысленность, тем скорее этот договор окажется заключенным и тем менее будет поводов восставать на и против него.
Последнее, что в этом (у-ха-ха) смысле осталось и нужно преодолеть — так это повсеместные претензии на осмысленность, которые выступают как заведомая ложь о ее наличии. Следует отказаться от формул вроде «во имя того-то и того-то», честно заменив их на «для сего и больше ничего».
Но вот тут-то, увы, и восстает из праха зарытая, было, собака — «собака смысла». Она воспрянула, потому что услышала слово «честно», и взять бы да и заменить его на, скажем, «прагматически», но прагматической по сей день является именно ложь о наличии смысла, а не признание его отсутствия. Как быть?
У меня, к счастью, нет готового ответа. Поэтому, понимая объективность и, следовательно, неподсудность процесса аргументизации-функционализации, который, я это смею понимать именно так, приведет вновь к возможности постановки вопроса о смысле (жизни) — на новом уровне, субъективно я восстаю против современной его подачи. Поскольку, например и не более чем в частности, слабо верю в то, что доживу до времени такой постановки. В любом, однако, случае, действие становится тем разумнее, чем более разумно, а не упрямо или капризно, противодействие ему.
Короче и конкретнее говоря, нарциссизм и эксгибиционизм антиглобалистов — откровенная глупость. И если тебе, неведомый товарищ (или не товарищ), противен гнусный цвет и отвратительный запах глобализма, то вот рецепт по его употреблению: внутренняя свобода и все-таки внешняя взаимозависимость. Это, конечно, далеко еще не смысл жизни, но, по крайней мере, и не отторжение ее. Не фигли-мигли, еще короче, вместо гоголя-моголя.
