А в т о р [шаркая]. Бегут ленивым гуськом, громыхая семейными цепями. Внучка икает, не вникая. Дед напевает исподтишка.
Д е д [напевает себе].

Мы здоровьем дорожим:
цугом мы трусцой бежим.
Эх, путь-дорожка групповая,
не страшна ботва густая!
        Дед — ведь это цельный век.
        Жизнь — ведь это к цели бег.
Эх, Бабулька ты неброская,
явь твоя такая плоская,
внешность въедлива твоя.
Здесь один здоровый — я!
        Либо жить — либо петь.
        Бег по кругу — или смерть.
Да не жалко: жизнь прошла,
эка новость!-
закусила удила,
раздвоилась — раскололась...
        Поезд наш сошёл с ума:
        подавилась смехом тьма!

А в т о р [независимо]. Рифма — это риф, о который безмолвно разбивается любая прочная проза!.. И здравый смысл, зажавши нос, бежит, как ладана, стиха... Над выхлопами машинальных грёз, над этим всем, чем мир дневной чреват, парит душа, как сон, легка... [Понесло!.. Спасибо, Дед!] Никто тебе не скажет... [Опомнившись, переходит к делу.] Цепляясь за мыс мысли в русле чувства, абстрактно наплывает Мозг. [Демагог!] Дед, завидев его...
Д е д [завидев его]. Ложись: он убьёт!
А в т о р [угрюмо]. Ложь или жизнь?
Д е д. Ну ты сказал... [А я предупреждал!]
А в т о р. Мозг, обозрев вещественных свидетелей, меркнет в предрассветном воздухе, страшном и переходном, волоча за собой на капроновой верёвочке, так и не разбитое, корыто и собственное достоинство. [Вот и верёвочка пригодилась!]
Д е д. Крепкая, сволочь... [А на треснувшем зеркале небосвода — полинявшие намёки на будущее солнце.] Что я вижу? Поди ж ты!..
А в т о р [клубясь]. Дед нервничает короткими рывками. От него прямо по диагоналям больно разлетаются скорлупки эмали. [Глупость какая!] Ну вот и густопсовая репья ботва! [В зале — бунт!!! Шучу.] Воистину, зеркала усугубляют сей мир непрозрачный. [Надо подумать.] Не лопни, смотри. [Сам смотри!] Неизбежный, как утро, рассвет робко начинает заигрывать розовыми комплиментами с недоступной линией горизонта, на которой, словно канатоходец, прохлаждается вислоухий туман и пунктирно переставляются фигурки Колхозников. Время сплачивает семейную бригаду цепным страхом и осознанной необходимостью. [Совсем заврался, скотина! Прости, по-мирски сорвалось.] Не реагирую. [Отказ — хозяин выбора.]
М о з г [нарастая]. Не могу больше... [Терпи!]
Б а б к а [с ортодоксом, собакой, на спине]. Кариатиду нашёл?! [Бесчеловечно бросает кобеля оземь, который просыпается.] Извини.
В н у ч к а. Чё, я вьючная, что ли?! [Стряхивает с пальца мышь и кота с плеча. Они тоже просыпаются.] Надоели, скоты. Рационально?
Д е д [считая]. Один-два-три... Итого, покойники, шесть тел — ваши. [Семь.]
А в т о р [задумчиво]. Со мной — не спеши.
Д е д [измеряя на глаз]. Голоса не считаются. Значит, правильно: шесть взяток. Строиться ва-банк по ранжиру!
В н у ч к а [ржёт]. Во перебесимся!
Д е д. Эх, жизнь моя, дамочка с шашечкой...
Б а б к а. А сам-то... Откуда этот запах?!
В н у ч к а. Решительно пахнет.
Д е д. Спокойно! Нас накрыли.
Б а б к а. Допелся, паразит?!
Д е д [риторически усевшись на краю репки]. Интересно, спасут или нет?.. Как спать охота...
А в т о р [визуально]. Колхозники увеличиваются, продираясь сквозь сиплые дебри и пытаясь выразить точную мысль о главном. [Амбре приближается, утяжеляясь.]
К о л х о з н и к и. Главное, магазин закрыт. [Никого в упор, обходя, не замечают и удаляются, мельчая.]
В н у ч к а [с огнедышащей завистью]. За брагой пошли в баню...
Б а б к а. Точно!
А в т о р [хитро вздохнув]. Много голов хорошо, а писателя учит жизнь! [Облизнувшись.] В воздухе появляется зуд и образуется вакуум власти. Затыкая собой амбразуру неизведанного, Мозг из последних сил успевает швырнуть в Деда корыто.
М о з г [подсознательно, словно рок]. На, зажрись!
А в т о р [глубокомысленно]. Как хорошо... [Что ты несёшь?!]
Б а б к а. Ой!.. Корыто прилетело... [Разглядывая пустую округу.] Откуда ни возьмись, но кстати как! [Корыто стареет на глазах.]
А в т о р. Про Мозга-то забыли!.. [Мозг уходит качаясь и плачет навзрыд.]
Д е д [выглядывая]. А-у?.. Это ты, взбудораженная мной семьячейка?
Б а б к а. Кто?
В н у ч к а. Мы!
Б а б к а. Вот именно!
Д е д. Ладно, слушай, чем есть, мою предпобедную речь. Она вздоражает посмертно. Мизантропы и оптимисты! Колхозники нас не спасли. И последний, убеждённый бессилием, мерзкий шанс ушёл по поверхности. Итак, полутрупы в театре рассудка, перед нами — плод нового ада: запретная репка!.. Не суетись и не бойся: воруй не спеша. Спешащий смешит фортуну последним. Все люди-братья разошлись по углам — гробы мастера не боятся присутствия в них конкурентов! Хлебнём победу из хлябей бреда!! Надо трудиться!!! Я вас убедил.
А в т о р [дружески]. Мужайся, Дед. Как мистик — перед явью.
Д е д. Спасибо, грамотей, за соучастие в беде.
В н у ч к а. Так мы будем оттягиваться, в натуре? [Плачет.]
Б а б к а. Люди добрые, посмотрите, он даже ребёнка доконал своей медлительностью... [смеётся] сумасброд!
А в т о р [согнувшись]. Дедка — за репку. Бабка — за Дедку... оторвав хлястик, такая нетерпимая! [Автор разогнулся и вздохнул с облегчением.]
Д е д [выбрасывая шинель]. Мне давно всё равно: оригинальничай, рви!
Б а б к а [выбрасывая хлястик]. А разве я рву? Ой!.. Извини.
В н у ч к а [инстинктивно хватаясь за бабкину фирму]. Умру от одного её вида! [Ржёт.] Ну надо ж такое напялить на... лопнуть может!
Б а б к а. А сама-то! сама-то!.. [Ругается, как плохой сапожник.]
А в т о р [подводя предварительные итоги своих кошмаров]. Вши разбудили Деда. Дед разбудил Бабку и Внучку. Кобель, кот и мышь ушли с Колхозниками. [Не может лишний раз не вывернуться!] Но ты достаточно не переживай: ситуация утихла — и звери поэтапно восстановились на прежнем местонахождении в акте разблокированья. [Вот это по-нашему, по-русски!] И вместе с людьми продолжали тужиться и искриться в ботве.
Б а б к а [Внучке]. Ах-ты, моллюска ты мелкая!
В н у ч к а [вставляя выдранный клок... обратно]. Да ладно.
Д е д [объективно]. Осторожнее можно! Но теперь, в принципе, поздно.
А в т о р. С хищным скрипом в хрящах и внучкиным писком, ибо она психованная, психованная, психованная!.. Что ты хихикаешь? Я в этом самоуверен! [Это я хихикал.] Сокращала семья отведенное время, с тупой закономерностью раскачивая маятник рока.
Б а б к а. Болтуха какая!.. [Ожесточённый храп в зале.]

А в т о р. Оттягивая ботву на себя, трудящиеся неутомимо шевелили репную макушку, выпирающую из удобренной почвы. Обливаясь суровым потом, проза не утихала ни на минуту, устало маня дебелым телом плотоядный финиш. На объеденной лесом окраине поля маячил обмякший и равнодушный разум, дыша. [Вот человек! в репертуаре.]
М о з г [с окраины]. Дайте срок...
А в т о р. Хитёр ты, очкарик безносый. [Это шутка? Смешная.] Я стёр ему нос — я и верну! [Подожди. Кому — ему? О ком мы спорим?] Отвяжись. [Ага, сам забыл!]
М о з г. Уволюсь, больше нет сил.

А в т о р. [Во всю свою лексическую мощь! Показался.] Наконец-то!.. Природа не выдержала сознательного напора, всплакнула и уступила. Из-за угла пошёл дождь. И скользкая, апатичная репка, злорадно чихнув и треснув, вся вылезла. Боль-ша-я! но некрасивая. [Совсем противная!] Нести её бодро под крышу не хватило ни логики, ни физических возможностей. Да и крыша-то наша давно расплавилась от не затоптанного Мозгом бычка на полу. Помните, в шестой голове? [Было дело... Тьфу, твою ширь! Бедные вши. А запах! Этот сумасшедший запах...] В общем, устали и ждать ничего мы не стали, и не могли. Репу почесали, педантично отряхивая, и тут же её, голубушку, оприходовали: кусочками из корыта на корточках (давясь для пущей важности). Сосавший нас аппетит заморило бессветное отсутствие вкуса в репе и тихая, согбенная тяжесть провидческого прищура Деда. Он изредка ещё вспыхивал былым напряжением, выводя кота из равновесия; но безжалостные молнии, впиявив грозные жала в воровские окрестности, истощились одна за одной. И Дед мой, с последним раскатом взвыв! стих вовсе... и лишь очами из сквозняка моросящего воздуха выуживал длинные меркантильные формулы, сводящие небо к единой единице еды. Прочие рядовые члены семейного парада долгожданно заснули на останках ботвы, сложив заслуженные руки под голову; и храпели, как зрители. Я тоже... [Хватит! Верю! Перед смертью не надышишься.] Когда же ещё дышать-то по-настоящему? Несчастный Суфлёр! [Подумаешь, поэт-прозаик!.. Ну ладно. А дальше, дальше-то что?.. Мне и так уже всё интересно!] Дальше, извини, стало распогаживаться. И Дед, молча простившись с необозримой округой, подстелил под тощее тело кое-какую ботву и, сверкнув саркастическими дёснами, свернулся тёртым калачиком, прижавшись спиной к кобелю [этому булькающему во сне ортодоксу в репьях].

Д е д. После пиррова обеда великий почил на лаврах с чувством перевыполненного долга. [Приторно зевнув.] Кончается наш монолог, грамотей. Прости дурака, помяни моё слово... За первым шагом — шаг второй. А за вторым — стена!.. Так, на войну пойдя войной, победу празднует война над ненавистной ей войной... Как глубина — искренность обречена. И видишь ты зеркала — и они презирают тебя. Всё фальшиво насквозь. Их рты улыбаются. Кончается мысленно твой комический антигерой... Не забудь,помяни моё слово.
А в т о р [всплакнув]. Вот тут-то все и умерли. [Убийца! Неудачник! Жалко ведь...] Ах, если б мог я так взять и закончить: просто, красиво, легко... Увы мне! [Действительно, что-то остаётся.]

А в т о р [живучий]. Мы лежали одни. И стояла над миром глубокоокая тишина небесной тоски. [А в это время в переполненном телами зале... Вот чёрт! Этим хоть бы что: спят!.. Ну ладно. Время покажет им зад!] Не надо так грубо. [Моралист! Но как ты выжил?] Отвяжись. [Встаёт, отряхиваясь.] Пусть спят. Немного осталось. [Садится... рядом с этими, окоченевшими!] Итак, шесть трупов без моего, наши люди нашли и, выражаясь, зарыли. [Не мог поторжественнее? Например: живые, потупив очи свои трудовые, негативы сограждан предали почве и, деликатно выражаясь, забыли. Ну как оно?] Стало лучше, но не страшно. [Подумаешь... бессмертный!] Остынь.
К о л х о з н и к и [обсудив и осудив]. Яды, твою-раз-твою! Ответьте, правду пишущие люди: доколе, ё?.. [Разворачивают газету.] Человек! Это поле не для тебя! ОНО экс-пери-ментальное, туда его по периметру! Для — выпуска репок-гигантов, на основе новейших суррогадов и ежемесячных троллейбусных экскурсий по Гиннессу, туда его в тело!.. Мутанты принадлежат группе одичавших экскурсоводов и кружку суверенных юннатов... Есть не надо. [Включают магнитофон.] Маг проклятый... Всю брагу выжрал в бане кто?! Доколе, на?!
А в т о р. Простите дурака.
К о л х о з н и к и [резонно]. Он тянет, мужики. [Надвигаются, закатывая рукава и переступая ногами... Но что обидно, я его предупреждал: доиграешься ты со словами!] ...

А в т о р [в кустах]. Как-то умер я... [Однако!] И ушло ОНО, моё одиночество... [Передёрнувшись.] Какая сказка без Морали? [Графоман!] Слышишь, звонок?.. [Это я звоню.] Попугай! [Ну, знаешь!.. В зале храп, переходящий в свист.]
М о р а л ь. Всё течёт, всё замутняется.
А в т о р [остроумно]. Не понял...
М о р а л ь. А в лоб?.. [Я предупреждал!]

А н т и д и а л о г   п о с л е д н и й.
"Старт — это удар! А финиш — это тишь... Молчишь?.. Тогда слушай! Как прошлой ночью я повзрослел на жизнь лет. Быть может, найдёшь здесь для себя сюжет, поэт. Была ужасная гроза. На чёрном пустыре я видел обезумевшую лошадь при вспышках молний в эту ночь... "С ума сошли все, что ли?! Отвяжите лошадь!"— просил хозяев дачи я. Мне был ответ: — Она колхозная, нельзя."
"Страшней колхозов — зеркала свои! Страшнее тьмы — остывший свет."
"Ужасный бег! Души ужасные нарывы!"
"Троллейбус не помог?"
"Что ж, насильно сыт не будешь... Чудо чуждо жизни!"
"Суть судьбы — суд."
"Судь-ба: не только суд, но и борьба! Счастье — это когда жить интересно!"
"Счастье — остаточное дело. Не стоит им поверять истину."
"По-твоему, нам здесь только и остаётся, что слушать рока глас по далёким звёздам?"
"Слушай своё сердце — и звёзды будут ближе..."
"Ты тоже одинок? Как я не знал тебя с подобной стороны!.. Быть может, мы тогда поймём себя, когда нас расшифруют наши сны? Ума нет и не надо, не спорю уже."
"Уже хорошо! На том и разойдёмся."
"А так хотелось сойтись... Что ж, прощайте."
"Прощаю... Для музыкальности души."