Обкорнали на самом краю! Какая человечность! Только хотелось им всё объяснить... И я сократился, вздремнув. Но сейчас развернусь! Вздохну во всю свою грусть...
Это ближний сосед мой, по камере душехранения, перманентно мешает меня и мстит поделом. Он, разумеется, тоже с душой: кровельщик, разогнувший скобу сосуществования. Но я не врач. Я отнюдь-ка. Все мы в чём-то народ. Мысль интересная, новая и сложная. Соседу не понять её с ходу. И я молчу с ним заодно. Но и он вряд ли не спит задарма. Он давно сюда сам пришёл, математик. Меня принесли недавно. Остальные — тут же: выжить хотят на пожаре души. Вот он мне и говорит без комментариев:


"Внимание-внимание! Я, и.о. (пэрэсэтэ!) ближнего.
БУДЬ СКАЗАНО — ВНЕМЛИ. (Тебе интересно ибо!)
Подумаешь на постоянном досуге и упрёшься в умозаключение. И уж не выйдешь оттуда досрочно за хорошее поведение в рамках диагноза... О чём бишь я? О вшах! Да? Да! Антисемизники-то твои — обыденные вши! на тёплом теле объеденного заграницей тыла. Они ли страшны для текущей души? В пику им есть и было другое полчище страшных рогаток: прямо рядом тут, ёлки-палки, торчит в уме!
Пошли примеры (я их нумерую гуськом, для их же порядочности).
Внимание! Внимание! Диктуюсь по шпалам:
1. Самая закадычная из рогатин: мой воздушный характер и дегтярный мёд окружающего вероломства.
2. Пустота зияет — полнота сияет.
3. Скалолазанье цен и падение ценностей.
4. Жёны и мужья. (Ну, воля... Ну, погоди!)
5. Культя личности и культурные фильтры для санитаров и президентов.
6. Забытая ностальгия вечности и забитая современностью память.
7. Желчный сатирик и жвачный сатир.
8. Блуждающий рационализатор (увидишь, не убей его) и фривольная сочувственность (гадость такая).
9. Тупые наркозы, игорные резонансы, верёвки, шпильки и, вообще, спорт.
10. Свобода писем, грусти, спичек, эха, криков о помощи и питья глюкозы (люблю сладкое, которого нет).
11. Упорнография упрямолинейности и зависть ненасытная.
12. А не ждёт ли нас в конце затерявшегося маршрута (где-то за точкой зрения) простой, как стих, троллейбус? (Но только без рутинной ругани гремучих андеграундов!!!) Видишь?.. сквозь решето окна, за углом дома напротив, опостылевшего зрению моих зелёных озёр (одной пары на весь срок годности)...
13. Конечно, всё может быть в жизни, но так не бывает.
(Конец всякой нумерации!)
Но ты, человек посторонний, не отчаивайся по мне: будто и впрямь я такой уж пологий. Ан нет! Отсюда отчалим когда... Когда?.. Когда?! (Когда-нибудь.) Хорошо... Это хорошо! Если бы было плохо, то было бы хуже. Называется — логика. По справедливым законам которой мы и оказались за решёткой мира.
Но! Как после бессонной ночи под утро из меня хлещет юмор, как вырывается в ругани пар недосказанной жизни, я выйду из ржавого образа мысли! Выйду во двор и спрошу: Весна неизбежна?! Что же ты сник, истопник...
И дальше пойду сквозь сквер и ворота. И пропустят вахтёры меня... Я им докажу!!! Молча — в зубы: на! "ДухИ времени". Один флакон меньше, чем два. Душись, невольник разума. Сам душись!!! (Вот чёрт, умно загибаю... Ну ладно.) До встречи в вечности, господа. До Суда.
А там!.. Там, за углом... Оптимистика!!! По двое ходят и улыбаются; суют мне листовку. Я читаю по-крупному:

Пошёл дальше. Остался несчастным. (Зато человеком.) Со своим заросшим колючками маршрутом исследованья...
С подавляющим вкусом раскланялся и, отбеседовав нам положенное, закемарить собрался: я, и.о. (пэрэсэтэ!) народа. Спасибо. Можно сесть".
Он мог бы это сказать. Я как чувствовал! Не правда ли? И я с ним согласован, конечно. Но, что так естественно, начинаю исподтишка перечить:
А кто вставал?! Сам и вставай!!! (Да, он понял.) Зритель ему судья! видишь ли. (Вижу.) Но и ты тоже хорош рак. Хорош-хорош, чего там краснеть! Вши, мол! Ага? А ты, давай, математик, дави их в спешке, а они распускают (опять этот въедливый корешок?.. вырву!) тиф и неумеренные причастные обороты. С тифом ты можешь телесно шутить, если жив. Но с суффиксами, приёмный брат штатной сестры, не шути! Был уже один деятель тут: ляпнул, несчастный, чуть-чуть не подумавши, что любая религия есть труположество. И — стал во главе таковой со своим мавзолеем. Нельзя так шутить. Язык не уран: рванут корни — духа не соберёшь! Убьёшь слово — кончится даже начало. Наступит на горло... Но и горла не будет в природе порядка вещей, которых не будет тоже, разрешённых "кем следует". Такая безысходность зашевелится!.. Что, пожалуйста, не надо. А выпадем из строя за клеточки решётки когда... Когда?.. Вот тогда поведи и меня за собой на аванс и оклад, который перерыв с часу до двух. (Это всё — извините меня!!!) И это был мой приблизительный ответ. Я реагирую адекватно. Но — по касательной. За что и держат. Умиления милая лень чужда им, ответственным лицам на общих местах. Сумасшедшую сложность простоты глуповатой не вместить этим гордым умам. О, если бы мог я не жрать! Я бы вам показал такие бирюльки! О-о-о!..
Да-а... Сегодняшняя сестра нашего брата строга, но мелочна. Тоже... лицо (а остальные... не надо!). Личико женское, ответственное... (Не реагирует.) Придётся ждать обеда: раньше не продраться.
Техника жаждущей жизни такова: зависть — зависимость — трудотерапия — смерть. И снова, как говорится: аптека, жратва, хотеть в духоте, беглая улица, какофон нервных лиц, объектив, улыбочку, субъективчик на память, жалкие звуки без тел, четыре штуки, страховка, верлибры, врачи, жадные жала шприцов и плотные ночи, окурки бессонниц, здесь плакать нельзя, горячая сера, кошмарные вены, разумное зло, до срока заколотый дедушка, страх не успеть, хитрость подачек, несколько штук, добрыня гордая, повис шевелящийся прах: ОНО исчезло. Нет!!! Всё же сосед мой хороший: чутко-слезливый, как лук; задумчиво-буйный, как врач. Вполне порядочный дух!
Соседи нам нужны. [ На этом месте мой магнитофончик, подумав, его зажевал кое-где. Автор имярек.] ...пародия на карикатуру. Но нет в моём доме полноценного женского образа: человек женский неподсуден человеку разумному! Женщина в сатире — смертельная доза для нежного мозга.
(Да что там!!! Орать, так в голос.) Реалисты тутошние имеют какие-то характеры и темпераменты... И лечат двуполые наши мозги. Язык сломаешь! Нельзя же так. Он и без того без костей! Жрать хочу — лоб трещит.