Николька вышел из метро и зажмурился. Когда он только заходил, было холодно и хрупкие лужицы. А сейчас вдруг, как по волшебству в сказке, стало тепло. Шел снег.
Первый снег!
Теплый, ласковый, он ложился на лицо, отчего Колька даже зажмурился. В спину толкнули: мол, чего встал. Но Николька не обиделся. Наоборот — пожалел. Дураки, ведь это же первый снег!
Шапки у него не было, а капюшон он надевать не стал. Хорошо! Снег путался в волосах, а потом таял. Насыпался в карманы, а из правого, рваного, выпадал. В пакетик, который был в руке, снег тоже падал.
Николька вспомнил, как смешно будет волноваться мама, и засмеялся. "Бог ты мой, у тебя мокрые волосы! Сколько лет, а не соображаешь ничего!" — сказал он сам себе. И опять засмеялся. В лицо подул ветер, затрепал пакетик. Но Колька не боится ветра и, как полярник, идет вперед.
Ветер, и снег, и туча, и нарядная витрина! Все это пьянит Никольку.
А дома уже должна стоять елка! Завтра ее надо будет наряжать. До сих пор Николька любит наряжать елки. И нюхать. А с утра можно пойти на улицу к ребятам, потому что выходной. И вечером сидеть дома, смотреть на черную улицу и слушать, как бормочет телевизор в другой комнате.
Около дома ветер загнул ухо мохнатой собаке. Колька пожалел ее и впустил в парадную — пусть греется, что ему жалко, что ли?!
— Ну что, опять нажрался? Алкоголик хренов. Где ж тебя носило? Заболеешь еще! Хоть бы шапка у тебя была! А то в доме ни гроша, а он пьет. Что шатаешься, гад? Опять на пенсию мою будем жить? Будешь жрать? Вон, на кухне! Николенька! Хоть бы пожалел меня, старую… Ага, конечно! Нет тебе больше веры.
— Мама. — Сказал Николька: — Мама, с Рождеством.
И заплакал, что нет елки.
