— И если станет херово, закури для почина "казахстанскую" и помолчи несколько минут. Вот не проняло, не полегчало, восьми тогда беломорину и тоже выкури, уже медленней, внимательней и более трезво. А не помогло, тогда плюнь ты на эти поганые сигареты, закрой все окна, проверь газ и перемой посуду, защелкни наружную дверь на три замка, выходи на улицу. Там уже ночь. Иди и любимей остановке для автобусов, там тихо, безлюдно, заройся в арык. Выбери ложбинку, где посуше, подстели газетку под попу, ложись и загребай, загребай под себя, с боков и сверху на себя. Не мусор, а листья, пока не станет совсем тихо. Чуешь, тихо, вот он, покой. И начинай осмысливать, как же ты дошел, допекся до того, что грусть-тоска заела...
— Но вдруг опять херово?
— Вот если опять херово, еще вариант есть. Опять вышел на улицу, не раньше полуночи и не позже трех-четырех рассвета, в то место, где эти березы растут. Наши березы, каменные, в три обхвата, раздобревшие и одичавшие на азиатской глине. Ты там пощупай их в темноте, выбери ту, что пострашнее, прижмись щекой к коре. И кора лопнувшая, в трещинах, шершавая как мраморная крошка. Ты возлюби свою березу.
— Именно ее?
— Да, ибо секс есть первопричина жизни.
