[название дано В. Мельгорским, осуществившим набор почти всех текстов]
Магистр застонал, повернулся на другой бок и проснулся. В окно мутно светили ночные фонари, будильник показывал четыре утра, а в углу кто-то богатырски храпел. Понять, кто храпит, было нельзя, потому что спящий с головой завернулся в одеяло и наружу торчали только волосатые ноги. Магистр провел руками по телу и обнаружил, что он полностью одет. "Интересно, сам я дополз до кровати или опять меня принесли?" — подумал он, пошевелил пересохшим языком, отбросил одеяло и сел.
Голова немедленно налилась беспощадной болью. В соседней комнате кто-то произносил речь. Интересно, кто это? Надо полагать, Философ, это он умеет, наверное, со вчерашнего дня говорит. Ладно, пусть его, сейчас самое главное...
Магистр встал и, держась рукой за стену, потащился на кухню. Раскачивало немилосердно, и он чуть не влетел в соседнюю комнату, но вовремя удержался, схватившись за одежду, висевшую в коридоре, и с грохотом обрушив на пол вешалку. Немедленно донесся металлический стук — измученные соседи этажом ниже опять колотили по батарее центрального отопления. Магистр тяжело вздохнул и вошел в кухню.
Застолье было в самом разгаре. Факир дергал струны гитары и вопил, что она не настроена. Под столом валялся Носорог, которого неизвестно зачем приволок вчера Рыжий, а сам Рыжий, — как всегда, в оранжевых трусах, с крестом на молодецкой груди и с круглым ковриком для вытирания ног на голове, — наливал Леди портвейн. Магистр выхватил у нее стакан и залпом осушил его. Рыжий резко повернулся к Магистру и очки немедленно слетели с его носа и брызнули осколками во все стороны.
— Тебе чего надо-то? Очки вот из-за тебя разбил... А ты по роже не хочешь получить?
Магистр уселся на табурет, чувствуя, как похмелье постепенно отпускает его.
— МЗХ своротил вчера, — продолжал бубнить Рыжий. — Получишь по роже...
Магистр обернулся. Действительно, холодильник стоял не у стены, как ему полагалось, а возле раковины.
— Чего это я? — спросил он.
Леди посмотрела на него с сожалением и завопила (голос у нее был высокий и хорошо поставленный):
— Ты, дурак, повадился каждые полчаса прибегать и требовать: "Налейте мне полстакана", а сам на ногах еле держался. Под конец уже Афина от тебя вино прятать стала...
— Афина здесь? — спросил Магистр.
— Нет, ты все-таки лопух. Здесь, конечно, там она сидит, разговоры ихние умные слушает, да и где же ей быть? Буйвол ведь вчера с книгами ушел и дверь захлопнул. Ну вот, а после последнего полстакана ты спать пошел, да когда выходил, тебе будто кто-то в бок наподдал, рухнул ты спиной на холодильник...
— Да получит по роже, — пробубнил Рыжий. — Надо же, МЗХ своротил, вонючка...
— Ну вот, — продолжала Леди. — Рухнул ты на холодильник, МЗХ наклонился, падать начал, Факир его еле успел подхватить...
— Ни фига себе, — сказал Магистр и укоризненно посмотрел на Факира. — МЗХ им, значит, жалко, а меня им, значит, не жалко. Меня надо было подхватывать, а не МЗХ.
Факир, наконец, заметил его и чрезвычайно обрадовался.
— А-а, Магистр проспался! — заорал он. — Выпьем по этому случаю! — и тут же потянулся за бутылкой.
— Спасибо, не надо, — быстро сказал Магистр. — Я уже опохмелился и больше не пью.
— Ни фига себе, МЗХ своротил, а пить не будет, — Рыжий уставился на Магистра своими близорукими удивленно-обиженными глазами. — По роже получишь...
Магистр закурил, разыскал среди груды окурков, стаканов и грязных тарелок кусок колбасы и принялся его жевать, глядя, как Рыжий слепо тычется в стены, пытаясь отыскать выход из кухни.
— Как самочувствие? — участливо спросила Леди.
— Так, ничего, — уныло сказал Магистр. — Пойду я, пожалуй, к этим, послушаю, как обстоят дела с мировыми проблемами.
Он встал, хватил напоследок изрядный глоток из горлышка, и прошел в большую комнату.
Там табачный дым витал большими клубами, хоть топор вешай, еще гуще, чем на кухне. Философ стоял у окна и ораторствовал, на диване спал Краб, а остальные сидели за столом и, как обычно, пили кофе.
— Итак, сколько чертей уместится на острие иглы? — бестактно спросил Магистр, подсаживаясь к столу и наливая себе кофе. Он искоса взглянул на Афину. Вид у нее был несчастный. "Бедная девочка, — подумал он, — целую ночь слушала эту тягомотину...".
Философ недовольно поморщился.
— Магистр, как всегда, в своем амплуа, — изрек он.
— Груб и неделикатен, — подтвердил Магистр. — А также нахален. Кстати, если я вчера к вам пьяный ломился, то прошу прощения.
На минуту воцарилась тишина, потом Ласка сказала:
— Слушай, зачем ты сюда притащил Рыжего с компанией? Они же алкоголики, и Рыжий этот, наверное, глуп, как пень. Да еще Леди эта кошмарная...
— Между прочим, — ехидно сказал Магистр, — этот глупый, как пень, Рыжий в свое время сдал экзамены на все пятерки на тот самый исторический факультет, на который ты с завидным постоянством проваливаешься уже четыре года. А что касается Леди, то она — подруга Афины, и я не вижу, о чем тут может идти речь. И вообще, я не думаю, что этот вопрос относится к числу мировых проблем.
— Однако, Магистр, ты все-таки был вчера не прав, демонстративно выйдя из комнаты со словами "Надоело мне все это", — мягко сказал Философ.
— Ничего, я дурак, у меня справка есть, — Магистр гнул свое. — Мне можно. Оставим это. По сути ведь вы не предлагаете ничего нового. Устраивать говорильни мы все умеем. Ты, Философ, особенно, и я совершенно не отрицаю, ты действительно говоришь здорово. Однако я за свою недолгую жизнь говорилен этих видел ой-ой-ой сколько. Видел людей, которые говорят хуже тебя, видел и тех, которые говорят лучше. Старик вот, например, — Магистр мотнул головой. — Это он у нас преимущественно молчит, слушает, пусть, мол, дети поразвлекаются, а я посмотрю. Простите, я не задел вас, Старик? Нет? Ну и отлично. А вообще-то он говорит лучше тебя. Ну вот. Сейчас, надо полагать, ты, в своей обычной манере уводить разговор в сторону, излагал свою точку зрения на проблему диалектического противоречия или еще что-нибудь в этом роде. Так ведь? (Философ кивнул). А между тем на повестке дня стоял вопрос "Что делать".
— Вопрос, свидетельствующий о незрелости личности, — прошептал кто-то.
Философ улыбнулся — это цитировали его слова.
— Именно, — подхватил Магистр. — И получается, что у нас здесь всего три зрелых личности: Старик, разумеется, Философ, призывающий заниматься самообразованием, и, извините, я, считающий, что этого мало.
— А Краб? — поинтересовалась Ласка.
— Хм, Краб... — Магистр на секунду задумался. — Нехорошо говорить о человеке за глаза, он же спит...
Краб приоткрыл один глаз.
— Ага, уже не спит, — сказал Магистр. — Ну, что Краб... Этот ниспровергатель основ темнит, конечно, и я понимаю его, я бы тоже темнил, будь я связан с Сопротивлением...
— Клевета! — возмутился Краб. — Ни с каким Сопротивлением я не связан, и нечего...
— Это ты вовремя сказал, — улыбнулся Магистр. — На суде свидетели упомянут, что подсудимый Краб публично отрекся от движения Сопротивления. Это тебе зачтется... Так вот, не говоря уже о том, что я считаю деятельность Сопротивления объективно вредной (Старик одобрительно покивал, а Философ презрительно усмехнулся), по-моему, участие в движении отнюдь не говорит о зрелости его личности. Скорее наоборот. Пожалуй, если бы лет пять назад я вышел на Сопротивление, я бы тоже с головой ринулся в этот омут...
— Да ты-то, Магистр, что ты-то знаешь о Сопротивлении? — подскочил Краб.
— Подсудимый Краб, однако, после отречения неосторожным возгласом выдал свои симпатии к Сопротивлению, — язвительно сказал Магистр. — Ты-то сам что знаешь? Ты у них как пешка, так что помалкивай...
— Магистр! — взвизгнула Ласка.
— Прошу прощения, ежели кого задел, — не смущаясь, заявил Магистр. — Так вот, незрелые личности легко увлекаются...
— Ладно, хватит личных выпадов, мальчики, — сказал Старик. — Вернемся лучше к насущной проблеме.
— Вернемся, — согласился Магистр. — Итак, Философ, ты можешь изложить свое кредо по интересующему нас вопросу? Только, пожалуйста, коротко, без отступлений.
— Пожалуйста, — вздохнул Философ. — Я говорю, что спустя не так уж много лет начнутся События, которые приведут к изменению Условий. Короче, народ проснется. И тогда, чтобы упорядочить неизбежно возникающий при этом хаос, понадобятся люди, которых Магистр называет грамотными, тогда как...
— Нам понадобятся крепкие ребята, чтобы убивать, когда наступит время, — пробормотал Магистр. За столом засмеялись.
— ...тогда как сейчас все мы, по той же терминологии, являемся полуграмотными, — невозмутимо продолжал Философ. — А значит, всем нам необходимо заниматься самообразованием — читать книги, размышлять, спорить, наконец. Сопротивление, конечно, делает святое дело, но их риск представляется мне неоправданным. В конце концов, любая организационная деятельность будет беспощадно пресечена Охранителями и, скажем, тот же Краб...
— Да получит по роже, и все! — провозгласил Рыжий, с грохотом вваливаясь в дверь. По инерции он пролетел через комнату и столкнулся с Философом. За столом снова захохотали.
— А это еще кто? — шарахнувшись от Философа, испуганно спросил Рыжий. — Эй, ты, а ты по роже не хочешь получить?
— А шел бы ты, Рыжий, на кухню, — посоветовал Магистр. — Мы тут мировые проблемы обсуждаем, а ты туда же, по роже...
— А чего? — Рыжий, чертыхаясь и ежеминутно теряя равновесие, взгромоздился на подоконник. — Мировые проблемы, подумаешь... Один МЗХ своротил, другие всю ночь треплются, не пьют ни фига... По роже получите, вот вам и все проблемы. Фигней вы тут все занимаетесь, да и чем вам еще заниматься, не пьете ни фига, а раз в Стране Дураков живешь, да не пьешь, значит — заниматься нечем. Я вот хоть пью, давно уже, три года не работаю, — все пью. А недавно...
Тут Рыжий рухнул с подоконника на пол и немедленно заснул. Вошел Факир, поглядел на Рыжего, деловито взвалил его на плечи и унес в другую комнату — укладывать.
— Итак, вот что говорит Философ, — сказал Магистр. — А теперь давайте послушаем Старика.
Старик встал и прошелся по комнате, грозно насупив брови.
— Как вам уже известно, молодые люди, я, в отличие от вас всех, являюсь последовательным агностиком. Быть может, кому-либо из вас моя позиция покажется идеалистической, но не об этом речь. Я согласен с Философом, действительно надо заниматься самообразованием, но по двум... нет, даже по трем пунктам я расхожусь с вами, Философ. Во-первых, я не считаю, что это нужно нам всем. Я определил это как задачу для самого себя, но отнюдь не собираюсь навязывать ее другим, как это, вольно или невольно, делаете вы, Философ. Во-вторых, для меня знание есть ценность само по себе, и я не считаю его средством для достижения какой-либо цели, в том числе и вашей, Философ. И в-третьих, вы глубоко ошибаетесь, считая, что через несколько лет народ проснется.
— Поскольку в наших условиях личность либо отсутствует, либо является ущербной, — пробормотал Философ, цитируя Старика.
— Именно! — подхватил Старик. — И поэтому наш народ проснется только тогда, когда Охранители замордуют его до такой степени, что он начнет крушить направо и налево, не разбирая, кто прав, а кто виноват.
— А для того и есть Сопротивление, — вмешался Краб, — чтобы народ знал, кого ему бить, и разбирался, кто прав, а кто виноват.
Старик с сожалением посмотрел на него.
— Все ваше Сопротивление, дорогой Краб, целиком и полностью повторяет ошибку "Народной воли". Помните, была такая организация в России? Помните, чем закончилось их "хождение в народ"? Полным провалом. А все почему? Да потому, что они, — как и вы сейчас, — совершенно не зная своего народа, пытались навязать ему ценности интеллигенции, совершенно народу непонятные и чуждые ему по духу, по его психологии.
— Точно, — сказал Магистр. — Вон, Краб, пойди на кухню, там под столом валяется представитель народа, Носорог. Молодой рабочий, между прочим. Разбуди его, опохмели, и поговори с ним о свободе, о всестороннем развитии личности и так далее. Свинцовая примочка в аптечке.
— Ты не имеешь права с таким презрением говорить о нем, Магистр! — закричала Ласка. — Сам-то ты кто такой? С недосягаемых высот собственного развития на Носорога смотришь, презираешь его? Не считай себя выше других, невелика фигура! Вот Философ, тот хоть Носорога и подобных ему жалеет. Спасать его надо, Носорога этого, а не презирать его!
Магистр ухмыльнулся:
— А ты-то кто, чтобы его спасать? И от чего спасать? От его образа жизни? Так его этот образ вполне устраивает, другого не надо. Свои ценности ему хочешь навязать? Ведь, жалея Носорога, вы с Философом уже тем самым себя выше него ставите! Я-то, в отличие от вас, хоть последователен, всех равными считаю. А посему признаю право Носорога жить так, как ему хочется, и не собираюсь ему ничего навязывать под благовидным предлогом спасения.
— Вообще в этом проявляется ущербность личности в наших условиях, — заявил Старик. — Вы, Ласка и Философ, считаете свой образ жизни правильным и собираетесь спасать Носорога. Носорог же считает, что правильно живет он, а кто считает иначе, тому, извините, по морде. Ну вот, вы его начинаете спасать, он вам по морде, а вы соответственно ему, раз мирными методами не получается. Так ведь? А по-моему, — и Магистр тоже так считает, если я его правильно понял, — никому не нужно по морде давать, и спасать никого не нужно. Все имеют равные права на существование. Не надо только драться из-за разницы во взглядах, и не надо давать повода к драке, а вы, Ласка, собираетесь дать этот повод первой.
— То есть, по сути, вы считаете равноправными мою моральную систему и моральную систему Носорога? — спросил Философ. — Однако...
— У меня есть предложение, — неожиданно сказала до сих пор молчавшая Афина. — Сейчас опять начнется абстрактный спор. А Магистра-то мы сегодня выслушаем?
— Правильно, — поддержал ее Философ. — Я тут всю ночь говорил, язык уже еле ворочается. Давай, Магистр.
Магистр благодарно кивнул Афине и начал:
— Так вот, вспомните, что тут совсем недавно изрек алкоголик Рыжий. "Если ты живешь в Стране Дураков, то тебе делать нечего". И это ведь верно, черт возьми! Предполагается, что человек должен отработать свои восемь часов на благо народа, а затем должен отдыхать, потребляя. Или потреблять, отдыхая. И притом потреблять, — как материально, так и духовно, — вещи отнюдь не высокого качества. Для творчества же оставлена лишь одна область — мышление. И то, если ты занесешь результаты своего мышления на бумагу, то уже рискуешь угодить за решетку, а то и в дурдом. Вы только посмотрите, как старательно заткнули Охранители все щели, все возможности развитой личности заниматься тем, что соответствует ее уровню развития. И вот здесь, на этой квартире, собрались люди, которые хотели бы в Стране Дураков... ну, скажем, устроить Поле Чудес. Не так ли? А то вот Ласке жить скучно... Извини, Ласка, сейчас я тебя буду бить ногами, ты только не обижайся. Кстати, хоть я и обращаюсь к Ласке, все, что я скажу, в равной мере относится к большинству здесь присутствующих. Помните, я вам как-то цитировал одного марксиста, утверждавшего, что наша интеллигенция, по лености мысли, с одной стороны, по малой культурности, с другой, в любой теории не интересуется логическим развитием идеи, а сразу смотрит на ее последнюю страницу, ее практические выводы. Как и положено азиатам, разум у нашей интеллигенции в таких вопросах не играет никакой роли, его заменяет чисто эмоциональный критерий "нравится — не нравится". Если азиатам нравятся ее выводы, они приемлют всю теорию в целом, если нет — отвергают ее. И вот вчера я выдвинул... гм... конечно, не теорию, это слишком громко звучит, но нечто на нее похожее. Практическим выводом из нее было предложение создать коллектив, в котором всем интересно было бы жить и в котором каждый мог бы найти себе занятие по вкусу. Была предложена также конкретная методика создания такого коллектива. Казалось бы, такое предложение отвечает интересам большинства присутствующих, ибо им, по их собственному признанию, скучно жить, как и Ласке. Старика, Философа и Краба это, впрочем, не касается... Но вот у Ласки — внимание, бью ногами! — нет соответствующего эмоционального настроя, чтобы всем этим заниматься. Конечно, она не может выдвинуть никаких конкретных возражений против моей концепции, а если и может, то я камня на камне не оставлю от этих возражений...
— Ну-ну, Магистр, не зарывайся, — попросила Афина.
— Сотру в порошок! — загремел Магистр. — Но толку то! Как бы я не опровергал эти возражения, какие бы аргументы в свою пользу не приводил, Ласка делать все равно ничего не будет, черт возьми! — за неимением соответствующего эмоционального настроя. Единственное, что она может сказать — это что она еще будет ду-у-мать, но я ей не поверю. Ни фига она не будет думать, будет только ходить и спрашивать у всех: "Мне чего-то хочется, не знаете — чего? Не знаете ли случайно, чего мне хочется?"
Ласка встала и молча вышла из комнаты. Все неодобрительно посмотрели на Магистра, однако тот, похоже, ничуть не смутился:
— Вот, пожалуйста! Единственный ответ, на который она способна! А почему? Правда глаза колет! Только ведь это ко всем вам относилось, почему бы вам не встать и не выйти следом за ней?
— Ну-у, Магистр, — жалобно протянула Афина. — А ты, случайно, не пьян?
— Случайно нет, — ответил Магистр. — Просто меня, в конце концов, бешенство разобрало. Сколько уже головой о стену впустую бьюсь... Что же мне тут, на эмоциях играть, по стенке размазываться — ребята, ну давайте сделаем, потом не пожалеете, увидите, как все здорово будет, так, что ли? Одну маниловщину вижу.
— Дело говорит Магистр, — заявил Тинэйджер, самый молодой из всех присутствующих. — Маниловщина поголовная. Как было бы здорово, кабы в этой Стране Дураков да Поле Чудес, кабы через пруд мост, да на мосту лавки, да в лавках купцы... Ладно, валяй дальше, Магистр.
— А у меня все, — ответил тот.
Тогда Старик встал со своего кресла и принялся расхаживать по комнате.
— Раз у вас все, Магистр, тогда я, с вашего позволения, доскажу за вас то, что вы не захотели сказать ни вчера, ни сегодня. Вы ведь рассчитываете, что, наладив хорошо работающую систему подготовки кадров, ваш коллектив начнет размножаться в геометрической прогрессии. Затем, когда такие люди с новой психологией, развитые личности, станут большинством, они придут и к политической власти, так ведь?
— Не так, — сказал Магистр.
— Как не так? — удивился Старик. — А для чего же тогда вы все это дело затеваете?
— А я эгоист, к тому же мнящий себя личностью, — усмехнулся Магистр. — Я затеваю это потому, что мне не нравится жизнь в этом обществе, и, поскольку я личность, я не подстраиваюсь под это общество, а строю свое, в котором мне было бы хорошо жить. Конечно, я думал о том, что вы сейчас сказали, но рассчитывать на это было бы наивно... Неизвестно ведь, дадут ли нам стать большинством.
— Не дадут, — убежденно сказал Старик. — Даже если мы допустим, что эти ваши коллективы действительно неуязвимы для ударов извне, то есть членов их не за что сажать в тюрьмы. Я допускаю даже, что ваши будущие последователи, Магистр, найдут еще более безопасные формы работы, чем те, которые предлагаете вы. И, наконец, допустим, что Охранители не перейдут по отношению к вам к откровенному террору, когда ваша численность покажется им опасной. Смелые допущения, не правда ли? Но даже с такими допущениями ваша численность достигнет, дай бог, ну, скажем, 5-10 процентов населения...
— А разве этого мало? — воскликнул Магистр.
— Увы, это слишком много. Вы-то будете жить по-своему и считать, что весь народ имеет право жить иначе. Народ тоже будет жить по-своему, но, поверьте мне, он-то не будет считать, что вы имеете право жить иначе. Короче, вам дадут по этой... по морде. Вы, надо полагать, тоже в долгу не останетесь. Но вы-то созданием своих коллективов сами спровоцируете народ на это. А это значит, что именно вы будете причиной драки из-за разницы во взглядах, что противоречит вашим же принципам, Магистр. Подумайте хорошенько над этим.
— Хорошо, — сказал Магистр. — Я подумаю.
И начался базар. Шум был такой, что в соседней комнате Рыжий спьяну заорал сквозь сон "Получите по роже!", а соседи этажом ниже в который раз принялись барабанить по батареям. Философ, надсаживаясь, компетентно объяснял кому-то, что организацию, предлагаемую Магистром, Охранители все равно разгонят, и нечего разводить демагогию и утверждать, что не организация это вовсе. Краб втолковывал Тинэйджеру, что Магистр вообще реакционер, потому что он считает политику Охранителей единственно правильной в настоящее время (и это было сущей правдой). Все прочие тоже что-то обсуждали, орали друг на друга и чесали затылки. Старик, несмотря на шум, ухитрился задремать в своем кресле.
— Обидно, — сказал Магистр. — Сколько сил было положено, чтобы организовать эту встречу. Я работал над этим, Ласка, оскорбленная и униженная, тоже, да и Буйвол постарался... Кстати, где же Буйвол?
— Вечером ушел, — ответил Краб. — А куда — не сказал.
— Доносить пошел, — хихикнул Тинэйджер.
Краб вдруг побелел.
— А и вправду... Я ведь ему пару документов показывал... От Сопротивления...
— Да не бойся ты, чудак, — засмеялся Магистр. — Буйвол человек свой, ушел — значит надо ему.
— С ключами? — поинтересовался Краб.
Дверь вдруг распахнулась и в дверь ввалилась с хохотом Ласка. Все замолчали, с изумлением уставившись на нее. Ласка нетвердыми шагами подошла к стене, хохоча, рухнула на пол и забормотала что-то, указывая рукой на Философа.
— Господи! — догадался Магистр. — Это Факир ей травы дал! Трава у него крутая, один косяк выкуришь и уже полетел... Здорово было бы, если б нас сейчас тут всех забрали — тут тебе и трава, тут тебе и документы всякие... Краб, давай я их у тебя отберу и сожгу, а?
— Замучаешься жечь, — ответил Краб. — У меня их полный портфель, документов этих.
— Очень мило, — сказал Магистр. — Эй, Философ, чего морду-то воротишь? Видал, что эти со спасительницей-то сделали? Сходи к ним, может, тоже спасешь... вернее, спасешься, как и она. Ей сейчас хорошо... А впрочем, куда тебе, ты, несмотря на свою умудренность жизнью, с такими, как Рыжий и Факир, никогда не общался, считая это, по-видимому, ниже своего достоинства. А еще туда же, жалеть их, спасать... Жизнь ты знаешь — так вот она, жизнь-то!
Афина вытащила Ласку в коридор, слышно было, как она ее успокаивает, но Ласке становилось от этого еще веселей. Щелкнула входная дверь, в коридоре затопали, споткнулись, — видимо, о Ласку, — и в комнату вошел Буйвол.
— А, легок на помине! — приветствовал его Магистр. — Ну как, донес?
— Разумеется, а ты как думал? — усмехнулся Буйвол. — Как дела, порешили, наконец, что делать?
— Какое там! — махнул рукой Магистр. — Разве тут кого-нибудь в чем-нибудь убедишь?
— Ошибаешься, Магистр, — сказал Тинэйджер, о чем-то шептавшийся с несколькими ребятами. — Не знаю, как остальные, а вот нас ты, по крайней мере, убедил.
— Да ну? — удивился Магистр. — Значит, будем делать?
— Прошу внимания! — громко сказал Буйвол.
Все затихли. Буйвол посмотрел на часы и объявил:
— Некоторые из здесь присутствующих решили что-то делать. А я ведь предупреждал, что в Стране Дураков делать ничего не рекомендуется. Жаль, что дураки не послушались.
За столом зашумели, а Магистр спросил:
— Ну и что же ты хочешь этим сказать?
Буйвол снова посмотрел на часы и поднял указательный палец: — А вот слушай.
В наступившей тишине требовательно прозвенел звонок.
