В школе Саксовы недюжинные таланты стали как-то понемногу приоткрываться. Есть такое красивое слово — "эскапада". Обозначает что-то типа выходки. Ну вот, его эскапады заслуженные учителя помнят до сих пор. Идет себе урок физики, класс на третьем этаже. Сафонов отсутствует, да и хрен с ним. Уж кому-кому, а ему-то "эффект Доплера" вряд ли в жизни пользу принесет. Тук-тук — в окно, с той стороны. Кто там? — а это он, Андрейка, там. С ведром на голове. Крестоносец. Или вот. Урок химии, Сакс опять где-то вне учебного процесса, все нормально. "А теперь мы проведем опыт по сжиганию меди в кислороде! Для этого воспользуемся нашим вытяжным шкафом..." — и шасть к этому глубокоуважаемому шкафу. А там сперва металлическая дверца, а уж за ней — вторая, из оргстекла. Вот металлическую-то химичка открыла — и уж только потом, как говорится, обомлела. Вот если орангутана в зоопарке сильно раздразнить, то он может начать довольно свирепо бросаться на прутья клетки — подобно Оружейнику Просперо. "О дайте мне волю — иль дайте мне смерть!" Я сам дразнил, так что знаю. Ну так вот — Сакс разве что покрасивше будет того орангутана, да плюс одетый все-таки как-никак. А бросался он через это оргстекло на разомлевшую разом химичку точно так же. При этом корчил рожи и рычал. Нахватался. Наверно, тоже животных в зоопарке дразнивал.
Ну, учителя, сами понимаете, бывали в исключительном восторге. Да даже — не то слово...
С такими задатками в приличной школе удержаться после восьмого класса было проблематично. Эта школа была (и остается) чем-то вроде пуританского пансиона — строгость и педантизм исключительные. А про Сакса при всем уважении нельзя сказать, что вот он, мол, "ученый малый, но педант". Уж какой там педант. Так что он в этой школе после восьмого класса и не удержался, несмотря на всю мамину пробивную силищу. Сперва настойчиво рекомендовали попробовать себя в ПТУ ("Пидорасов Тоже Учат!"), а потом попросту перегнали в школу хоть и тоже приличную, но попроще. Там уже вот этой вот, знаете, муштры не было в помине. Скорее — демократизм... или как уж это назвать... словом, довольно быстро красивый Сакс сделался возлюбленным директрисы. Ему — шестнадцать, ей — тридцать шесть. Она была дама приличная, но одинокая, жила с двенадцатилетним сынишкой. "They fell in love", — как говорят англичане (а может, и не говорят), они упали в любовь... Нормально все. А вообще-то, как раз в школе очень наглядно виден смысл поговорки "С кем поведешься — от того и наберешься". В смысле — педагоги, вынужденные постоянно вращаться в детском обществе, мало того что исподволь усваивают детские ценности и нормы, но даже где-то начинают воспринимать своих подопечных как равных. Не так уж часто бывает, чтобы обычный товарищ, не педагог, всерьез орал не на свое дитя. А педагоги — блажат, да еще сердечные приступы от подобного рода ненависти ухитряются получать. Впоследствии это называется "Всю себя отдала детям". Ну вот так же и с этой директрисой — всю себя отдала отдельно взятому ребенку Саксу. Строго индивидуальный подход.
Как-то зимой было холодно пить пиво где попало, хаты свободной не было, и Сакс радушно пригласил двух таких же друганов-обалдуев на квартиру к этой своей пассии. Сама она отсутствовала, сынок открыл. Сакс для него типа авторитета. Расположились как следует на кухне, отворили пошире холодильник, сидят кайфуют, покуривают. Тут сама хозяйка пожаловала. А дома, ах, вот радость-то, не один любимый ученик сидит, а целых трое... да еще вот эти два балбеса как раз не любимые, а отъявленные двоечники! вчера только на педсовете их прорабатывала. Дело понятное, в голове у нее мгновенно целый шквал мыслей: "никакой конспирации... вот же сука этот Сафонов... непедагогично!.." Но дама была, видать, закаленная, нашлась что сказать. И сказала вот что: "Сафонов! В моем доме не курил еще ни один мужчина!.." (Тоже мне — "Сафо-онов"... привыкли там у себя фамильничать; интересно, в пароксизме, так сказать, страсти она ему тоже шептала не "Андрюша", а "Сафонов"?..) Ни один, значит, мужчина не курил пока... И вы что думаете — у него румянец смущения выступил, слезинка раскаяния на длинной реснице повисла? Да нет. "Я буду первым!" — отвечает благодушно. Теперь понятно, за что его бабы любили? Нет, не только за красоту... не только!
Еще когда он был пионером, у него состоялся романчик с пионервожатой, ныне спившейся, а тогда красивой. Тоже все попросту — как-то раз пошли купаться, он набил ее купальник камнями — и зашвырнул подальше в речку! Она ныряла — да так и не донырнула, навыка не было. Бездна.
Вообще говоря, из всех из нас он первым вкусил, так сказать, от запретного плода. И плод этот не казался ему столь уж сладким, как нам, озабоченным. Девки в его комнатке (железная кровать, письменный стол и почему-то набор инструментов на стене, тоже мне золотые руки) менялись с завидной для нас быстротой. Мама Раиса Ивановна для порядка бушевала и не стесняясь вопила насчет "опять блядищу какую-то притащил!" — в присутствии этой самой блядищи. Вообще-то она была за сына горда, но иной раз все же предпринимала серьезные атаки на сыновнюю комнатку, приют любви. Все пыталась помешать великому таинству. Ломилась как танк, перла на буфет грудью — тем паче габариты позволяют. Сакс, впрочем, тоже достойный сын. В раскаяние и смирение не впадал, противостоял как мог. Чтобы отразить одно такое вторжение, поставил девку раком, руками упер в дверь... ну и это самое. Вот девке, надо полагать, было интересно (я бы сказал даже — "интересно и жутковато") — там, впереди, за тонкой дверью, ломящаяся маман, сзади — любящий сын... велика Россия, а отступать-то некуда! Так и не сдали, кстати, бастиона Сен-Жерве. "Гусини шир ошень фкусно с фареньем!.." Это я, впрочем, уже из другой оперы, ассоциативное мышление... отвлекся. Если кто "Три мушкетера" читал, тот поймет. Хотя, честно говоря, до сих пор в толк не могу взять, как вообще можно есть такую гадость как гусиный жир, а уж тем более с "фареньем".
Из мелочей тех славных времен можно отметить, например, еще и картежную игру. Играли "у конногвардейца Нарумова" до посинения во всякие "храпы" да "секи". Наличные деньги порой водились, и даже сравнительно немаленькие, но они в ходе безудержной игры иссякали у игроков скоро, перейдя, как обычно, к самому удачливому. Тогда в ход шли разные золотые цацки, костюмы "адидас" и прочие предметы первого понта. Хоп, и они кончились. Ну, чего, а то ли мы не джентльмены, вот расписка! И в банке уже — сплошь расписки. Сакс до сих пор должен по тем распискам пятнадцать, что ли, миллиардов Колхозу. Не просто миллиардов — а тех еще, брежневско-андроповско-черненко-горбачевских, рублей, когда бутылка "Жигулевского" стоила тридцать семь копеек.
Все было весело да легко — водки пили как-то маловато, а налегали больше на пиво. Но деньги все равно периодически заканчивались. Ну, тут опытный читатель сам может поделиться со мной фирменными рецептами относительно "где денег на пьянку найти", но парочка оригинальных и поучительных случаев у меня все равно найдется. Один раз Сакс с Пернатым пришли к бережливому Леонтьевскому и пожаловались: "Вот, Кисон с Егором нас напрягли, сказали не дай бог десять рублей не принесем! Выручай, иначе нам сам понимаешь..." Леонтьевский сам на их месте бывал, проникся... Через часок приходим уже мы с Кисоном к нему, говорим, мол, дай-ка червончик! "Так я уже для вас дал — вот, Сакс с Пернатым приходили!.." Надо заметить, что некоторое время после этого что Сакс, что Пернатый нашего с Кисоном общества тщательно избегали — мы были мальчики постарше и в дворовой табели о рангах поблатнее. Да и вообще — первый раз мы с Саксом повстречались, когда кисоновский папаша-алкоголик приперся и пожаловался: вот, брел по детскому садику, а там толпа малолеток сидит — матерятся. Отчитал их — а какой-то сопляк говорит, мол, "пиздуй с миром, папаша!.." Ну, пришли туда и побили с Кисоном Сакса. Но как-то понравилось — "пиздуй с миром..." Есть в этом какая-то стильность.
Другой раз Колхоз с Саксом по буху зарулили в соседний дом, позвонили в абсолютно случайную квартиру и на вопрос "Кто там?" отвечали, что, мол, КГБ! КаГэБэ тогда была организацией не то чтобы малоизвестной, но фантастической и невероятной для простого человека. Хозяйка сдуру-то открыла. Входят два этих хруя, говорят: капитан Васин, майор Петров, ищем шпиона, нам сказали, что он у вас в квартире, лицом к стене, руки за голову, молчать и на нас не смотреть! Как давай искать шпиона — Колхоз даже в бутылек с духами заглянул. Хозяйка, умница, стоя к стене лицом, что-то про ордер... Колхоз вздохнул тяжело, говорит: "Заряжай, Василий Петрович, боевыми, — при малейшей попытке сопротивления стреляй эту преступницу без предупреждения!" Сакс резко передернул туда-сюда шпингалет на туалетной двери — кр-кр! — хозяйка больше умных вопросов не задавала. Ни денег, ни шпиона так и не нашли — покинули квартиру, строго предупредив об ответственности за разглашение. Ну, хозяйка, натурально, махом кинулась к аппарату: "Алло, Вава, режиссер Якин бросил свою кикимору, а со мной тако-ое произошло!.." Тут сынок четырехлетний, который всю дорогу во время шмона сидел индифферентно, лупал глазами любопытными и не понимал вообще ни хера, наконец прорезался: "Да не, мам, это дядь Саша с дядей Андреем... с соседнего дома!" Мама обрадовалась не на шутку — такая обалденная байка накрылась! — "Ах, дядь Са-аша... да с дядей Андреем..." Через полчасика где-то они уже в ментовке каялись. Там хохочут... отпустили без далеко идущих последствий. На учет только поставили. В очередной раз.
Давно известно, что история повторяется дважды. Для читателей-интеллектуалов на всякий случай завершу цитату: в первый раз в виде трагедии, во второй — в виде фарса. Вышеописанная история (если считать ее разновидностью трагедии) повторилась уже несколько лет спустя в виде фарса, но на сей раз имела цель достаточно благую: увести пьяного Сакса подальше от несчастных людей и от милиции. Шлялись мы с ним как-то ночью и пытались застать дома хоть какую-нибудь девицу-красавицу. Приперлись, в том числе, и к некоей Еве. А у той — родители дома, и переговоры с нами через дверь вели исключительно они, ссылаясь на то, что Ева спит! Сакс уперся: дай ему Еву, и все! Из-за двери — резоны того плана, что сейчас, мол, четвертый час ночи... милиция... распоясались. А пьяного Сакса надо знать. Точнее — лучше не знать. Мужик что бык — втемяшится в башку какая блажь — колом ее оттудова не выгонишь... Это еще поэт Некрасов про Сакса провидчески написал. Утащить его оттуда мирным способом не было возможности ровно никакой, и тогда я пошел сложным путем. "Кривой, — засипел, — я шестой час без морфия... Отойди-ка, я стрелять буду!" За дверью послышалось "Маша, ложись!" А я тихонько объяснил герою данного рассказа, что вот теперь-то линять просто необходимо, ибо милиция появится теперь уж оч-чень скоро! И вот такая кривая логика на него, надо сказать, подействовала.